litbaza книги онлайнСовременная прозаПутник, зашедший переночевать - Шмуэль Агнон

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 127 128 129 130 131 132 133 134 135 ... 151
Перейти на страницу:

«Получается, что теперь все дела по дому легли на тебя, Ципора, — сказал я. — Как ты с этим справляешься, маленькая хозяюшка?»

«Если бы это было так, — вздохнула Ципора, — это еще было бы ничего».

«А что же не так?» — спросил я.

«А то, что иногда маме приходится встать и самой пойти на рынок, потому что зимой я отморозила ногу и теперь она у меня болит».

«Да, Ципора, я заметил, что у тебя рваные туфли», — сказал я.

«Но бедность — это ведь не позор», — сказала Ципора.

«Бедность — это не позор, — согласился я. — Бедность — это беда!»

«Ничего, — сказала Ципора, — есть большие несчастья, чем рваные туфли».

«Всякая беда — это беда, Ципора, — сказал я. — У тебя распухли ноги?»

«Нет, ноги не распухли, только большой палец на левой ноге немного распух».

«А я тут мучаю тебе разговорами, — сказал я. — Заставляю тебя стоять, а твоему большому пальцу, наверно, больно?»

«Нет, у меня ничего не болит», — сказала Ципора.

«Боюсь, ты так говоришь просто потому, что не хочешь, чтобы я чувствовал себя виноватым, что задерживаю тебя».

«Я никогда так не говорю».

«Что значит „так не говорю“? Как именно „так“?»

«А так, что я никогда не говорю неправду».

«Что ты, Ципора, неужели ты думаешь, что я подозреваю тебя во лжи? Я знаю, что у тебя на языке то же, что на сердце».

«То же самое сказал мне отец».

«Когда?»

«Мы как-то сидели вместе, я и отец, и он мне сказал: „Что мать, что дочь“».

«И ты думаешь, что он имел в виду правдивость? Я потому так спрашиваю, что я с тобой говорю, как со взрослой девочкой, ты сама это, наверно, заметила. Потому что иначе я бы стал у тебя выяснять, кого ты больше любишь — маму или папу».

Она засмеялась и сказала: «Господин сам знает, что бы я ответила».

«А что именно?»

«Обоих одинаково», — ответила она со смехом.

Я сказал: «Я снова тебя задерживаю. Но раз уж мы разговорились, то я хочу еще спросить: Хана — она такая же, как ты? Нет, не в смысле правдивости, а во всем остальном?»

«Мама сказала, что Хана похожа на отца», — ответила Ципора.

«Чем похожа?» — спросил я.

Она не ответила.

«Кто этот парень, который сейчас прошел мимо нас и поздоровался? — поинтересовался я. — Мне кажется, я его уже где-то видел».

«Это Йекутиэль, сын Захарии, торговца фуражом», — сказала Ципора.

Я хлопнул себя по лбу: «Ну, конечно, я ведь знаю его! Я как-то заходил в лавку его отца. Ты с ним знакома?»

«Я знаю его с виду, — сказала Ципора, — но никогда с ним не разговаривала».

«Городок у нас небольшой, — заметил я, — и людей в нем немного, как же это получилось, что тебе не привелось с ним поговорить?»

«У нас нет лошадей, и нам не нужен фураж, — рассудительно сказала Ципора. — И у нас нет сада, поэтому нам не нужны семена. Вот у меня и не было случая с ним говорить».

Я сказал: «Пойду-ка я сейчас к твоему отцу, посмотрю, как его здоровье. Как ты думаешь, Ципора, твой отец согласится, чтобы я пригласил к нему врача? Ты знаешь доктора Милха? Он мой друг и не потребует платы за визит. Я слышал, что некоторые люди здесь смеются над ним. Вот тебе пример человека, который хочет выглядеть, как все вокруг. Но всем не угодишь. Если человек ведет себя высокомерно, ему завидуют и его ненавидят, а если он принижает себя до их уровня, над ним смеются. Что же ему делать? Ты скажешь — держаться золотой середины, но ведь не каждый человек способен всегда держаться середины. Смотри — даже сумка в твоих руках отклоняется то влево, то вправо. Тем более человек. Но я пошел. До свидания, Ципора, до свидания!»

Глава шестьдесят девятая Исполнение заповеди

Рабби Хаим, прикрытый моим пальто, лежал на шаткой трехногой лежанке, стоявшей на камнях в дровяном сарае Дома учения. Возле него сидела Хана — плечи опущены, ноги все время в движении, и вся, точно сжатая пружина, готовая в любую минуту вскочить, чтобы помочь больному. На губах у нее, казалось, дрожал немой вопрос: «Чем я могу тебе помочь, отец?»

Когда я вошел, рабби Хаим как раз очнулся и кивнул ей головой, как будто отвечая: «Бог поможет». Хана грустно посмотрела на него, но в темной глубине ее глаз блеснула надежда. И все три разума, которые живут в человеке, — отвлеченный, мыслительный и деятельный, — словно на миг соединились в ней и тут же разделились снова. Рабби Хаим посмотрел на нее, и его ресницы задрожали. Наконец он опустил глаза, как отец, вдруг увидевший, насколько повзрослела его дочь.

Хана встала и поздоровалась со мной, крепко пожав мне руку и глядя на меня с большой симпатией. При этом лицо ее напряглось, точно она преодолевала какое-то сомнение. Похоже, что Цви перестарался с похвалами в мой адрес, и теперь, увидев меня воочию, она не нашла во мне ничего особенного. Постепенно, однако, это ее сомнение развеялось — равно, впрочем, как и симпатия, проявленная ко мне поначалу, — и после этого она уже вела себя со мной так же, как с любым человеком, который хоть и не совсем ангел, но и не совсем черт.

«Я вас не таким себе представляла», — сказала она.

«А каким?» — спросил я.

«Не знаю», — призналась она.

«А где ты слышала обо мне?»

Она покраснела и сказала: «Вы полагаете, что о вас не говорят?»

Я почувствовал себя неловко.

«Я как-то не думал об этом».

«Это не значит, что вас поминают только добрым словом», — дружелюбно сказала она, и милая улыбка блеснула в ее глазах.

Я промолчал.

Хана была небольшого роста. На ней было широкое плотное платье, когда-то, наверно, синее, но сейчас выцветшее и серое, на голове цветной платочек, повязаннный до середины темени и завязанный под подбородком слабым узлом. Платье так и висело на ее усталом теле. Скорей всего, она была полнее, но, заболев, похудела, и платье стало ей велико. А платочек придавал ей вид замужней женщины или девушки-христианки, потому что дочери Израиля в наших местах не имеют привычки покрывать волосы, пока не замужем, а в нынешние времена даже и замужние женщины иной раз обнажают головы. Но сияние ее глаз волновало сердце своей чистотой. Это было сияние девственности, которого нет ни у замужних женщин, ни у христианских девушек. Лоб у нее был широкий, как у отца, а губы немного приоткрыты, как будто на языке у нее всегда готово протяжное «Ну-у-у?», означающее: «Так что вы хотите этим сказать?» Но поскольку я молчал и ничего не говорил, она наконец заговорила сама: «Так что же…»

Ее прервало появление Кубы. Едва войдя, он тут же стал объяснять, что искал меня в гостинице, однако не нашел и потому пошел сюда, в Дом учения, нашел дверь закрытой и услышал голоса из дровяного сарая. «А ты, значит, здесь, — сказал он. — Что ты тут делаешь?»

1 ... 127 128 129 130 131 132 133 134 135 ... 151
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?