Около 400 000 евреев остается еще ныне (к началу 1938 г.) в гитлеровской Германии. Это—люди обреченные. Потрясающее впе­чатление производит последняя резолюция «Представительства ев­реев в Германии» («Reichsvertretung der Juden», январь 1938). Вожди обреченных признают, что они видят свою главную задачу в подго­товлении масс к переселению, но не от них зависит допущение пере­селенцев в другие страны; они обращаются с призывом к правитель­ствам Палестины и Америки принять во внимание положение гер­манских евреев и допустить их в большем числе, чем это установлено строгими иммиграционными законами. К германскому же правитель­ству еврейские представители обращаются со следующей мольбой: «Значительная часть престарелых евреев не способна к переселению и вынуждена окончить свои дни в Германии. Чтобы они не пали бре­менем на общественную благотворительность, нужно им дать воз­можность сколько-нибудь зарабатывать. После того как евреи ис­ключены из государственной, культурной и общественной жизни, а также из всех видных хозяйственных позиций, мы просим имперское правительство приостановить дальнейшее ограничение евреев в до­бывании средств к существованию. Мы надеемся также, что пересе­ленцам и их семействам не будет запрещено поддерживать сношения с оставшимися в Германии». Правительство Гитлера ответило на эту мольбу тем, что закрыло на месяц опубликовавшие резолюцию ев­рейские органы печати.

В марте 1938 г. к судьбе германских евреев были приобщены двести тысяч их братьев в немецкой Австрии. Одним ударом Гит­лер разрубил гордиев узел вопроса об «Anschluss» — объедине­нии немецкой Австрии с Германией: 11 марта германская армия и штурмовые отряды нацистов вступили в Австрию и без сопротив­ления оккупировали Вену и другие города, а через два дня туда прибыл Гитлер и провозгласил Австрию с ее шестимиллионным населением частью Германии. Начался разгул штурмистов в Вене, еще более варварский, чем пятью годами раньше в Берлине после прихода их вождей к власти. Мирное еврейское население было обречено на разгром. Штурмисты и просто грабители врывались в еврейские дома и торговые заведения, производили обыски, кон­фисковывали или просто отнимали деньги, ценные вещи и това­ры, а владельцев частью избивали, частью отправляли в полицей­ские участки. Президент венской еврейской общины Фридман был арестован, касса правления забрана, а само здание общины пре­вращено в казарму для штурмистов. Евреи были объявлены бес­правными, как в Германии. На многих магазинах появились вывес­ки: «Еврейская торговля», «Не покупайте у евреев!» Адвокатам была запрещена практика, за исключением тех, которые могут доказать, что они практиковали до 1914 года. Знаменитый творец «психоана­лиза», престарелый Зигмунд Фрейд, был подвергнут домашнему аре­сту и не может покинуть Вену. Лидер сионистов Штрикер и еще не­которые политические деятели отправлены в концентрационный ла­герь. Над интеллигенцией особенно издевались: многих посылали целыми отрядами для очистки улиц и для исполнения самых гряз­ных работ под наблюдением надсмотрщиков-штурмистов. В Вене среди евреев пошла настоящая эпидемия самоубийств: люди, сразу потерявшие возможность существования, убивали себя, иногда це­лыми семьями. На венских еврейских кладбищах часто бывало око­ло ста погребений в день, причем прессе запрещалось сообщать об этом; среди трупов были, несомненно, и жертвы нацистских варфо­ломеевских ночей, как раньше в Берлине. В настоящий момент тер­рор еще продолжается...[38]

Таким образом, на наших глазах быстро разрушаются два древ­них центра еврейской диаспоры: Германия и Австрия, теперь объ­единенные в «Великогермании». Уже сейчас вопли австрийских бе­женцев носятся по Европе и Америке. Еще остающиеся под властью нацистов 600 000 евреев обречены на вымирание или на рассеяние по земному шару.

§ 9 Эпидемия нацизма в Восточной Европе

Эпидемия нацизма шла из Германии, поражая прежде всего те страны, где для нее была подготовлена почва. Она не могла еще про­являться там в тех крайних формах, которые сделали из германского переворота открытый бунт против всех идеалов XIX века, но час­тично, особенно в деле усиления агрессивного антисемитизма, она действовала губительно. Наиболее восприимчивою к заразе в этом отношении оказалась Польша, где старая антисемитская партия национал-демократов, или эндеков, в такой же мере фальсифициро­вала демократию, как германские национал-социалисты—социализм, а обе партии одинаково извращали идею истинного гуманного на­ционализма. Антисемитская бацилла гнездилась даже в менее виру­лентной форме в правительственной партии маршала Пилсудского, так называемой «санации», которая, однако, не могла санировать Польшу и ее правящие круги от шовинизма и пренебрежительного отношения к еврейству. Сам Пилсудский в последние годы жизни значительно подвинулся вправо. Он первый из европейских прави­телей решился заключить пакт о ненападении с гитлеровской Герма­нией (1934), когда еще не остыл гнев свободных народов против кро­вавых дел желторубашечников. В том же году был любезно при­нят в Варшаве германский министр пропаганды Геббельс, кото­рому дали возможность прочесть лекцию в польском университе­те, а потом частым гостем польского правительства стал Геринг, который похвалил Пилсудского, как «достойного партнера Гит­лера». Конечно, эта похвала была преувеличена: Пилсудский не был способен ни на полный разгром демократии, ни на антиеврейский погром в духе нацизма. Пока он жил, он сдерживал буй­ные страсти эндеков, рвавшихся в бой против евреев. Но как толь­ко он умер (май 1935 г.), для польских евреев настала пора жесто­ких преследований.

Легальный поход против евреев подготовлялся еще раньше. Во время сессии Лиги Наций в Женеве, в сентябре 1934 г., польский ми­нистр иностранных дел Бек удивил членов Лиги заявлением, что Польша считает для себя необязательными статьи мирных тракта­тов о защите прав национальных меньшинств до тех пор, пока они распространяются только на государства, образовавшиеся или пре­образованные после войны, а не на всех членов Лиги Наций. Он объяснил это мотивом чести и достоинства Польши, забыв, что, кроме чести, есть еще честность, обязывающая исполнять подписанные международные договоры. Это был первый удар по авторитету Лиги Наций. Умысел, конечно, тут был другой. Польское правитель­ство хотело оставить себе свободные руки по отношению к украин­цами, евреям и другим меньшинствам, составлявшим треть ее насе­ления. В польском обществе в это время созрел план разрешения ев­рейского вопроса путем полной или частичной «эвакуации» евреев, путем массовой их эмиграции. Разногласие было только в методах: партия эндеков добивалась этого путем репрессий, бойкота еврейс­кой торговли и даже террора (последний входил в программу ра­дикального крыла партии: «народных радикалов» или сокращен­но «нара»), между тем как правительственная партия стремилась к тому же легальными путями: ограничением гражданских прав евреев и сужением сферы их экономической деятельности, пропа­гандою бойкота еврейской торговли и легализацией этого бойко­та. Эндеки и нара мечтали об изгнании евреев из Польши, а «санаторы»-пилсудчики — о постепенном вытеснении их из граж­данской и хозяйственной жизни. Польский министр Бек не постес­нялся выступить в Женеве перед Лигой Наций с предложением при­нять во внимание,