Я небрежно повернулся к Утесу, взял холстину и веревку с седла и перекинул их через плечо. Женщина даже не шевельнулась. Мне пришлось ее обойти, чтобы приблизиться к телу. Она последовала за мной.

Мужчина обхватил себя руками и принялся раскачиваться из стороны в сторону.

— Великий, боюсь, ты ошибаешься. Послушай его. Он хочет остаться. Он станет прекрасным деревом. Когда деревья вашего народа наполнят наш лес, вырубка прекратится. Ваши собственные деревья вас остановят.

Я понял каждое произнесенное им слово, но не смысл всей фразы.

— Я спрошу его, чего он хочет, — сказал я мужчине, бросив тряпку наземь. Встав на колени рядом с трупом, я сделал вид, что прислушиваюсь. — Да. Он хочет вернуться на кладбище.

Я отложил веревку в сторону и развернул холст, а затем, наклонившись, взял тело за плечи. У меня над головой гудели насекомые, в воздухе витал отчетливый запах смерти. Я задержал Дыхание. Решив покончить с этим побыстрее, я попытался поднять тело и переложить его на холстину.

Но оно не стронулось с места. Я несколько раз потянул его на себя, но был вынужден выпрямиться, чтобы глотнуть свежего воздуха. От моих рук воняло тленом, и я едва сдержал рвоту.

Все это время спеки наблюдали за мной, мужчина — серьезно, женщина — с усмешкой. Их присутствие меня беспокоило; если уж я должен заниматься столь отвратительной работой, я бы предпочел обойтись без зрителей. Очевидно, они каким-то образом привязали его к дереву. Я выпрямился, вытащил нож, сделал глубокий вдох и вновь приблизился к трупу. Однако веревок не увидел. Не в силах больше задерживать дыхание, следующий вдох я сделал через рукав куртки. Я попытался просунуть руку между его спиной и деревом и обнаружил множество мелких корешков, тянущихся от ствола к телу и сквозь одежду проникающих прямо в плоть.

Я едва мог в это поверить. Тело провело здесь не более нескольких часов. То, что дерево успело так быстро запустить в него алчные корни, показалось мне ужасным. Я попытался перерезать их ножом — это было безнадежно. Корни были толщиной с карандаш и отличались крепостью дуба.

Мне не хочется вспоминать следующие полчаса. Вонь была почти невыносимой, поскольку корешки пронзили мертвую плоть во множестве мест. Все мое естество восставало против такого обращения с покойным. Но ничего другого мне не оставалось. Я оторвал труп от дерева. Корни, проникшие внутрь, сплели там настоящую сеть. Когда я разъединил их, из дюжины зияющих ран на теле сочилась отвратительная жидкость. Она и частицы плоти покрывали мои руки до локтей к тому времени, как мне удалось уложить труп на холстину. Я обернул несчастного грубым саваном и обвязал веревкой.

Я завязывал последний узел, когда спек заговорил вновь:

— Я не верю, что он этого хотел. Однако я готов склониться перед твоей мудростью, великий.

В его голосе слышалась невыразимая печаль. Тон женщины был куда язвительнее.

— Ты даже не попытался к нему прислушаться. — Она несколько раз надула щеки, так что ее губы затрепетали. Не дождавшись моего ответа, она добавила: — Я приду навестить тебя. И не во сне, а во плоти. — Она склонила голову набок и окинула меня оценивающим взглядом. — И я принесу тебе подходящую еду.

Я не знал, что ей ответить. Мне было непросто взвалить тело на плечо и подняться с ним на ноги, но я бы скорее умер, чем попросил их о помощи. Затем я сгрузил мертвого солдата на Утеса, который с отвращением фыркнул, но принял неприятную поклажу. Я спиной ощущал взгляды спеков, пока привязывал труп к седлу. Оба конца свертка неуклюже торчали в стороны. Путь домой будет непростым, особенно когда придется продираться через подлесок. Подтягивая веревку, я бросил через плечо глазеющим спекам:

— В обычае моего народа хоронить покойных. Я должен защищать их могилы. Я не хочу ссориться с вашим народом. Вы должны оставить в покое наших мертвецов. Вам не следует больше повторять то, что вы сделали прошлой ночью. Я не хочу причинять вам вред, но если вы еще раз украдете тело с кладбища, у меня не останется выбора. Вы меня поняли?

Я затянул последний узел и повернулся взглянуть на них. Я был один.

В тот же день, но много позже я вошел в приемную полковника Гарена. После того как я вновь похоронил несчастного солдата, я выливал на себя одно ведро воды за другим и изо всех сил тер свое тело, но не мог избавиться от запаха смерти. Мне хотелось выкинуть одежду, в которой я ездил за трупом, но не мог позволить себе такой расточительности. Я выстирал ее и развесил сушиться. Эбрукса и Кеси я избегал. Я не собирался ни с кем обсуждать свою встречу со спеками, но доложить полковнику Гарену был обязан.

Сержант заставил меня ждать. Я уже понял, что мне необходимо преодолеть его сопротивление, а вовсе не полковника. Поэтому я стоял перед его столом и терпеливо наблюдал за тем, как он перебирает бумаги.

— Ты мог бы зайти сюда позднее, — резковато предложил мне сержант.

— У меня нет более срочных дел. И я думаю, что должен доложиться полковнику как можно скорее.

— Ты можешь просто рассказать все мне, а я передам.

— Конечно, сержант. Мой доклад будет довольно длинным. Но если вы готовы записать его для полковника, я могу вернуться за ответом завтра.

Не знаю, почему он просто не приказал мне уйти. Возможно, понимал, что я обязательно вернусь. У стены стояло несколько стульев, но я заметил, что гораздо больше ему досаждаю, если стою рядом. Наконец он разобрал стопку донесений и посмотрел на меня.

— Пойду узнаю, может ли он принять тебя сейчас, — со вздохом сообщил он.

Несмотря на весеннюю погоду, полковник по-прежнему сидел в кресле у пылающего камина. Все окна были плотно закрыты, и в кабинет не проникало ни единого луча солнца. Интересно, выходит ли он вообще из своего кабинета?

Он повернул ко мне голову, когда я вошел, и вздохнул.

— Рядовой Бурв. Снова ты! Что теперь?

— Прошлой ночью спеки выкрали тело из могилы, сэр. Мне пришлось отправиться в лес, чтобы вернуть его. Там я столкнулся с мужчиной и женщиной спеками.

— В самом деле? Это единственная необычная часть твоего рассказа. Ты вступил с ними в борьбу?

— Я забрал тело, — ответил я, хорошенько обдумав вопрос. — Они явно возражали, но я просто забрал.

— Очень хорошо. — Полковник решительно кивнул. — Это лучший способ иметь с ними дело. Спокойно решить, что нужно, известить их об этом, а затем так и поступить. Вскоре они поймут: мы знаем, что делаем, и это к лучшему. В большинстве своем спеки — покорный народ. Они напали на нас лишь единожды, и мы первыми пролили их кровь. Спеки тяжело переживали строительство дороги и пытались нам помешать. Вместо того чтобы поговорить с ними, какой-то идиот потерял голову и застрелил одного из них. И спеки не сбежали, а набросились на нас. У нас не оставалось другого выхода, и мы применили оружие. Много спеков погибло. Это одностороннее сражение несправедливо назвали бойней. В газетах Старого Тареса напечатали предвзятый отчет об этих событиях, и все офицеры, участвовавшие в схватке, подверглись взысканиям. А что им следовало сказать своим людям? Не стреляйте, пока они не убьют кого-то из нас?