— Многие за глаза называют принцессу шлюхой вождя. Я сам, разумеется, никогда так не говорил.

— Верно, — кивнул Ларкен. — Если бы ты хотел ее как-нибудь назвать, то сказал бы это в лицо.

Слушая рассказы мейнца, Мэна едва умудрялась сдерживать бурлящие чувства. Впрочем, она уже нашла способ справляться с ними. Пока Мэна тащила по лесу труп Майбен, ее преследовали воспоминания детства: били ее, как древесные ветки, впивались, словно кровососущие насекомые. Дорогой Мэна даже разговаривала с братьями и сестрой — рассказывала им о себе, спрашивала, кем они стали, старалась понять, есть ли у них шанс воссоединиться и стать такими же, как прежде. Разумеется, нет. Ничто уже не будет как прежде. Мог ли кто-нибудь представить, что она станет той, кто она сейчас? Родные тоже наверняка сильно переменились. Тем не менее Мэна решила, что в ее душе нет места сомнениям: она будет любить их всех, несмотря ни на что.

Маэндер высадился в Аосе. У него были здесь какие-то дела. Впрочем, мейнец сказал, что успеет вернуться на Акацию вовремя. Мэну он оставил на попечение Ларкена. Выйдя из тени Маэндера, акациец изменился. Он по-прежнему был чванлив, высокомерен и самодоволен, но все это отвечало его характеру. Перемена произошла где-то внутри. Теперь Ларкен вел себя как свободный человек, а не просто лизоблюд и прихлебала. Невзначай брошенные слова намекали на его пренебрежение властью Маэндера, хотя Мэна не понимала, почему ей так кажется. На самом деле Ларкен не сказал ничего напрямую, просто что-то в его поведении и манере держаться наводило на подобные мысли.

Вечером того дня, когда они отплыли из Аоса, Ларкен пришел к ней в сопровождении нескольких слуг-акацийцев. Мэна уже заметила, что все слуги на корабле — уроженцы Акации, а большая часть команды — талайцы. Только капитан, его первый помощник и стражники-пунисари были мейнской крови. Слуги расставили подносы с сырами, оливками и маленькими жареными рыбками, принесли графин лимонного вина.

— Почему бы нам не поужинать вместе? — сказал он. — Завтра мы будем в Акации и, возможно, никогда больше не увидимся.

Мэна не видела причин для отказа. Нельзя сказать, что девушке нравился Ларкен, или ее привлекала его компания. Он понимал, что сегодня судьба Мэны в его руках, а завтра принцесса будет принадлежать Хэнишу. Мэна в этой ситуации ничего не решала, однако ей казалось, что. Ларкен в своем нынешнем состоянии способен сболтнуть лишнего. Что-нибудь интересное или полезное для нее.

— Маэндер говорил правду, когда рассказывал о моих родных? — спросила Мэна.

— О да, — откликнулся Ларкен, проводя кончиками пальцев по скуле и подбородку под нижней губой, как он часто делал во время разговоров. Акациец сидел рядом на табурете. Так близко, что мог бы притронуться к ней. — Маэндер никогда не лжет. Если он что-то говорит, можешь быть уверена, что это правда. Вот когда он молчит… тогда у тебя есть повод для беспокойства.

Мэна поднесла к лицу бокал с вином и вдохнула запах. Он показался ей знакомым, хотя девушка не могла сказать почему. Прежде она никогда не пила вина.

— Я надеюсь повидаться с Коринн. Я ведь увижу ее, да? Хэниш не станет прятать от меня сестру?

Ларкен обдумал вопрос, словно взвешивал не ответ, как таковой, а то, сколько сведений можно выдать безболезненно.

— Скажем так: у Хэниша есть планы и на тебя, и на Коринн, но они различны. И судьба вас ожидает разная.

Мэна опустила бокал, даже не пригубив вина. Она поняла, почему запах казался знакомым. Он часто был в дыхании отца, когда тот рассказывал им с Дариэлом истории. Отец всегда брал бокал собой. Он отпивал и говорил, отпивал и говорил, а потом, когда целовал Мэну на сон грядущий, она чувствовала этот запах в воздухе.

— А ты не думаешь, что мой брат выкинет Хэниша Мейна из Изученного Мира, прежде чем он успеет распорядиться нашими судьбами?

— Это не займет много времени. — Ларкен усмехнулся, опустив глаза, и Мэне не составило труда понять, что акациец сказал далеко не все. — Ну а вдобавок я следую элементарной логике. Не хочу огорчать тебя, Мэна, но мы готовы к войне. На самом деле мы ждем не дождемся, когда твой брат раскачается. Мейнцы — бойцы по натуре и не привыкли к долгому миру. Они постоянно упражняются с оружием, оттачивают боевые навыки и мечтают о сражениях. Мальчишки, которым не досталось войны, теперь выросли, стали юношами. О, как им не терпится показать себя! Ну и, конечно, не будем забывать о нюмреках. Они на удивление хорошо приспособились к праздной жизни, но будут рады снова попрыгать с копьями и топорами. Вдобавок у нас есть и секретное оружие. Не то, которое Хэниш использовал в первый раз. Такие вещи проходят только единожды, у Хэниша имеется кое-что новенькое. Если бы ты узнала подробности — просыпалась бы по ночам с криком. Я не завидую нашим врагам. Поверь мне: Хэниш легко управится с Аливером Акараном и его разношерстной толпой необученных бойцов. И не важно, насколько она велика или как там Аливер сумеет их вдохновить.

Мэна долго молчала, теребя пальцами серебряного угря, который висел у нее на груди.

— Ларкен, скажи мне кое-что… Ты акациец и всегда им будешь. Неужели ты не стыдишься предательства? Неужели тебе не хотелось бы избавиться от бесчестья и вернуть себе доброе имя? Нет ли таких мыслей где-нибудь глубоко, в потаенном уголке твоей души? Ведь ты мог бы оправдаться, даже сейчас, несмотря ни на что. Мог бы присоединиться ко мне и моему брату, обелить себя. Ты многое знаешь о планах и секретах мейнцев, эти сведения пригодились бы Аливеру. У тебя есть шанс искупить свои преступления.

— Едва ли, — ответил Ларкен. — Однако я тебя услышал. Я оказался бы не первым, кто переметнулся обратно, но… мне подходит иной образ жизни. Я выбрал мейнцев и вполне счастлив. Чувствую, что я на своем месте. Видела бы ты мою виллу в Мэниле! У меня есть слуги, готовые выполнить любую прихоть. Я никогда не достиг бы такого, оставаясь солдатом. Если Хэнишу или Маэндеру нужна моя служба, я прихожу и выполняю их приказы, зато в свободное время живу как знатный господин, аристократ. Я богат, у меня есть все, что нужно для счастья.

— Ты думаешь только о себе, получается?

— А о ком еще мне думать? Я один…

— Ну, тогда… измени себя к лучшему. Нужно только захотеть — и все получится. Я поняла это не так давно и попробовала сама.

Вместо ответа Ларкен спросил, слышала ли она мейнскую легенду о гигантском медведе Таллахе. Этот Таллах, сказал Ларкен, в древние времена жил в горах Мейна. Огромный, свирепый зверь. Мужчины выходили против него, чтобы испытать свое мужество. Один за другим они отправлялись к его пещере и вызывали на битву. Один за другим они погибали. У Таллаха не было недостатка в пище, так что ему даже не приходилось покидать свое логово. Еда приходила сама. Так продолжалось много лет, и многие мужчины погибли. В конце концов один мудрец убедил людей попробовать другой способ. Зачем снова и снова посылать самых лучших, сильных и отважных на верную смерть? Почему не замириться с медведем? Люди, отчаявшиеся и перепуганные, решили, что в этом есть смысл. Они отправили посланников во главе с мудрецом, чтобы предложить Таллаху мир. Они обещали, что будут кормить его, заботиться о нем и почитать как божество.