дальше, я же свернул к ЛТП. Шел и думал, что же это такое — ЛТП, лечебно-трудовой профилакторий?

Время от времени у нас возникают какие-то новые заведения, какие-то смешанного характера предприятия — ТПК, АПО, завод-втуз, совнархоз, платная автостоянка, плодово-ягодный кооператив и т. д. Часто, не успев создаться, канут в небытие, но, кажется, ЛТП к таким не относится. И как же все это устроено? Как там живет-работает-лечится мой знакомый Вовка С., шанс у него есть хоть какой-то? Я, как и большинство людей, был занят до этого своими вполне трезвыми делами, жил не тужил и не думал ни о каких ЛТП. А чего думать-то! Сам туда не собираюсь, товарищей близких странное это заведение минуло. Ну, есть оно и есть, мало ли что у нас есть! Чтоб мне еще голову ломать и над этим. Где-то там существует оно, как нечто декоративное в заморских странах, мне-то какое дело?!.. Вот как было совсем недавно. А теперь вот иду и не могу ни о чем другом думать. И тяжело как-то на душе. Особенно в такой яркий, солнечный день, как сегодня. Особенно на этом бескрайнем чистом поле. Так тяжело бывает, когда чувствуешь — созрело что-то, требует немедленно своего разрешения, нет никаких сил ждать больше.

Я заметил, что, по крайней мере, последние лет пять, подписывая друзьям открытки к праздникам, обязательно желаю им мирного неба над головою. Мало того, такие же и от них пожелания получаю. Знать, уже в подсознание каждого вошла эта необходимость — мир на земле. Знать, уже действительно на краю стоим. А раз так, то уж никому и ничего доказывать не надо: м и р — всеобщая проблема. И все в сторону отставить — эту проблему решать надо. Мира не будет — будет атомная война, — ведь ничего другого и решать не понадобится. Яснее ясного.

Вот так же назрела и наша внутренняя проблема — злоупотребление алкоголем. Созрела необходимость ее решения. Ведь не только в сознании — в подсознании она теперь у каждого. В печенках! Столько горя, столько слез она несет. Прошло время показух в борьбе с пьянством, прошло время общих призывов и рассуждений. Нечего самих себя обманывать — существующие формы борьбы лишь наводили тень на плетень, коль до сих пор не дали реальных результатов! Что-то срочно делать надо с этим искажением нашей жизни, которое, к сожалению, встречаешь на каждом шагу.

В небольшой приемной я в ожидании дежурного ходил читал развешанные по стенам объявления. «Посылки — один раз в два месяца… Свидания — один раз в три месяца…» Тут же был список разрешаемых продуктов для передачи. Было напоминание должностному лицу, осуществляющему контроль над посылками, о том, что за взятку согласно статье 174 его ждет наказание — от 3 до 8 лет. Здесь было много всяких объявлений, даже тесновато от этого становилось как-то… А еще висел длинный список — «Они позорят нас». Это были нарушители режима, которым добавлялся срок лечения за допущенные нарушения и употребление алкоголя — женщины-попутчицы были правы! Шел длинный в несколько десятков фамилий список: Долматов, Широков, Селезнев, Петров, Иванов, Ефимов… Я читал, и странное чувство охватывало все больше и больше. Я почему-то вспомнил, как недавно плавал по Керженцу, по Волге и во многих деревнях и даже самых маленьких деревеньках видел обелиски с фамилиями погибших на войне, где, могу поклясться, читал эти же самые фамилии — Петров, Широков, Селезнев, Иванов, Ефимов… Но те же жизни геройски прожили.

Потом дежурный отвел меня на проходную, велел обождать замполита. Пока я ждал, одна из групп возвратилась с работы. Человек двадцать. Все в синих куртках и в таких же штанах, в синих беретах. Отдаленно напоминающие морских десантников. Правда, уж слишком были согбенными их спины, слишком устало шаркали они башмаками. И еще такой факт — мимо проходили работающие в ЛТП молоденькие медсестры, санитарки и врачи — и хоть бы один из этих синеблузников взглянул на женский пол! Какие уж тут десантники!

И вот сидим в кабинете у замполита ЛТП — Сергея Михайловича Румянцева. Замполит молод, ни за что не дашь тридцати — строен, зеленоглаз, он полон энергии, доброжелательности. И в то же время по-военному строг, четок. Вовку С. пригласили сюда на свидание. Он очень изменился, осунулся, скулы заострились, глаза какие-то бегающие, голос слабый. Он сидит рядом, еще не может опомниться, мнет берет.

— Ну, как живешь, Вовка? — спрашиваю я.

— Да не тянет, — он в смущении трет остроконечную какую-то без волос макушку, — пока не тянет меня, — и быстрый взгляд в сторону замполита.

— Ну, а потом, когда выйдешь?

Пожимает плечами. А он ведь действительно не знает, как оно все будет потом, когда выйдет отсюда. Впереди еще больше года, еще можно набраться решимости, а пока он не знает, не хочет даже думать, он весь какой-то пришибленный, ему стыдно глядеть мне в глаза. Не-ет, не курорт здесь. Эта поспешность, с какой пожал он мою руку, выхватил нервно свою из-за спины и с жаром пожал мою, это всякий раз стремительное вскакивание с места при появлении в кабинете кого-то из начальства, а самое главное — это согнутая поза, тихий голос, какое-то бритоголовое уныние и всё торопливые, все невпопад как-то расспросы:

— Ну, как там все-то?.. Как там Кисель, все крестиками промышляет?.. А дочки твои как, подросли небось?.. Петровна как?..

Потом вдруг здравая фраза:

— Будь другом, узнай: сколько я за квартиру должен, отсюда ведь можно выплачивать потихоньку.

— Хорошо, узнаю… а за вагон-то выплатил?

— Само собой… немного осталось, а так-то почти выплатил, мне бы теперь еще за квартиру расплатиться, узнаешь?

— Узнаю, конечно… тут, говорят, досрочно можно выйти.

— Хорошо бы, но… — быстрый взгляд в сторону замполита, — хотелось бы деньжат подзаработать.

— У вас отряд какое место в этом месяце занял? — спросил его замполит.

— Только шестое.

— Это почему же только шестое? — сказал я.

— Да есть тут некоторые… — И опять быстрый взгляд на замполита: можно ли говорить? — В общем, есть тут такие, из-за которых отстаем.

— Да, — твердо подтвердил замполит, — у них есть небольшая группа, которая всех назад тянет… Но в общем и целом народ тут сознательный. Например, когда собираем деньги в Фонд мира, обязательно откликнутся все. У нас даже есть тут один, — замполит с удовольствием улыбнулся, — который сам регулярно в Фонд мира пересылает одну и ту же сумму денег. Нам даже официальная бумага пришла из комитета с просьбой как-то отметить данного товарища, наградить. Но мы в дело заглянули, а он — нарушитель… так что, — и замполит развел руками.

Потом пришло время и мы пошли к начальнику ЛТП, которого здесь все зовут «хозяин». По дороге Сергей