Хуана II», — был очень сильно разозлён» петицией[888]. Он не удостоил её ответом и продолжил осаду Толедо. Но вскоре он ощутил всю трудность задачи. Дух сопротивления и открытое неповиновение свидетельствуют об уверенном владении Сармьенто городом, или, скорее, о том, что многие толедцы всем сердцем поддерживали его действия и требования. Город, несомненно, мог выдержать долгую осаду. Но Сармьенто начал терять терпение. Он осознал, что, рассчитывая исключительно на поддержку простонародья, он не сможет долго продержаться, и он знал, что для того, чтобы преодолеть изоляцию и связанные с ней сложности, он должен присоединиться к аристократии, которая защитит его как одного из своих.[889]

Теперь, как и раньше, он был уверен, что лучше всех могут послужить его интересам арагонцы — то есть партия Хуана I Наваррского, и действительно, вскоре после захвата Толедо он написал этому вице-королю Арагона, политическому интригану, который беспрерывно создавал проблемы и нарушал мир Кастилии. Сармьенто предложил ему союз и попросил помощи. Хуан Наваррский ответил 17 марта, превознося толедцев до небес за их мятеж, и торжественно заверил их в том, что приложит максимальные усилия, чтобы помочь им так быстро и эффективно, как только возможно. Разумеется, из этого письма невозможно понять, когда и каким образом будет оказана эта помощь, и всё же этот ответ мог вдохнуть новые силы в затухающие надежды Сармьенто. Он знал, что Наварра ожидала ответа короля Арагона Альфонсо V, находившегося в тот момент в Неаполе, на обращение дона Фадрике (бежавшего кастильского аристократа) о том, чтобы Альфонсо дал согласие на арагонское вторжение в Кастилию[890]. У Сармьенто могли быть веские причины полагать, что ответ будет положительным, как это и произошло. В любом случае, тон петиции, направленной мятежниками королю Кастилии, предполагает (или, возможно, должен был произвести такое впечатление), что они чувствовали себя в безопасности. Они могли переоценить трудности королевства и недооценить ресурсы Альваро де Луны, так же как и твёрдость Хуана II. Но решительное отклонение королём их предложений и его резкий отказ даже вступить с ними в дискуссию отрезвил их, заставив вернуться к реальности. По крайней мере, это вынудило их поменять стратегию.

Так как никакой конкретной помощи из Арагона скоро не могло прийти и никто даже не пообещал этого, Сармьенто, несомненно, очень неохотно обратился к единственно возможной для него альтернативе — союзу с другой аристократической силой, принцем Энрике[891].

Наследный принц дон Энрике представлял собой один из центров оппозиции Альваро де Луне. Вскоре после победы при Ольмедо он снова оставил лагерь своего отца, будучи явно недовольным своей долей трофеев. Он снова чувствовал, что Альваро стоит на его пути, и снова искал возможность уменьшить, если не уничтожить вовсе, влияние коннетабля при дворе.

Владея большим имуществом и находясь в союзе с крупными аристократами, которые объединились с ним в мощный альянс, принц представлял собой силу, с которой не мог не считаться любой аристократ в Кастилии. Позиция, занимаемая им в тот момент по отношению к королю и Альваро, делала его возможным союзником Сармьенто. Возможным, но весьма ненадёжным, потому что принц был известен своей политической нестабильностью, а кроме того, он был подвержен влиянию своего фаворита, пронырливого и известного своей нечестностью Паче-ко. Сармьенто понимал, что союз с принцем — дело небезопасное, каковы бы ни были его условия, но у него не было другого выхода.

Он наверняка прощупывал почву в этом направлении ещё до прибытия короля в Фуэнсалида, хотя ещё и не пытаясь в тот момент заключить сделку. Но король отшвырнул его петицию, а Сармьенто много вложил в город, и это сделало его союз с принцем срочной необходимостью и ускорило процесс переговоров. Сармьенто предложил принцу и Пачеко такую приманку, которую, он был уверен, они проглотят. Лидерство в Толедо и его частичное управление были, по его мнению, козырной картой, которую никто не отклонит — то есть никто из тех, кто со всей страстью вовлечён, как они, в кастильскую политическую игру. Вскоре было достигнуто соглашение в основных пунктах, но его заключение было отложено до тех пор, пока обе стороны не убедятся в его выполнимости. Было ясно, что если принц не сможет обеспечить свой вход в Толедо и снятие осады, то не появится базы для предполагаемого соглашения, что было необходимым условием для реализации желаний как Сармьенто, так и принца. Соответственно, принц попросил своего отца, короля Хуана II, разрешить ему проход в Толедо, аргументируя это тем, что это единственный путь вернуть город под власть короля. Но он не убедил ни короля, ни Альваро, и они отклонили его просьбу. Они доверяли декларациям принца не больше, чем декларациям Перо Лопеса де Айялы или Перо Сармьенто. Принц, однако, уже проглотил наживку. Он проследовал к Толедо со значительно большей военной силой, чем у отца, и тот, чтобы избежать столкновения с сыном или же опасаясь войны на два фронта, поспешил снять осаду Толедо. 24 мая Хуан II начал отступление с королевской армией к Вальядолиду[892].

V

Снятие осады и отступление королевской армии, несомненно, были с восторгом восприняты как великая победа Сармьенто — и не только среди его сторонников. Похоже, что это событие оправдало его политическую тактику и подтвердило его выдержку, запас жизненных сил и дальновидность. Его престиж, разумеется, возрос, и многие из тех, кто держался в стороне, примкнули теперь к его лагерю. Общее мнение признало Сармьенто безусловным хозяином Толедо.

Но он и его помощники знали больше. Начать с того, что согласно соглашению, достигнутому между ними и принцем, им запрещено вести переговоры с какой-либо политической партией. С того момента, как принц становится патроном Толедо, «международные отношения» города будут в его руках, и любое действие мятежников на этом поприще — против его воли или за его спиной — будет рассматриваться как предательство. Сармьенто не мог не понимать, что принц Энрике освободил его от осады короля только для того, чтобы посадить в свою клетку.

Сармьенто пытался ослабить эту хватку, сковывающую его политическую и военную свободу, при этом удерживая, насколько возможно, свои приобретения от толедской революции. Отступление его врагов от городских стен дало ему некоторое облегчение и передышку, и, возобновив переговоры с принцем, он пытался заключить приемлемую сделку. Начать с того, что он обеспечил себе контроль над главными военными и судебными позициями (т. е. командование алькасаром и пост главного апелляционного судьи)[893]. Он предоставил принцу право входа только через двое из четырёх городских ворот, которые будут