— Как звали?

— Гм... Кажется, он сказал, что его имя Гот...

Калика кивнул.

— Прав, это родня. А тебе этот демон... так ты егоназвал?.. вовсе прапрадедушка.

Томас вытаращил глаза.

— Этот демон... мой пращур?

— Тогда Христа еще не было, — напомнилОлег. — Значит, все были демонами и язычниками. Начиная с Адама и Евы.Этот демон, как ты его называешь, доблестный Гот, водил победоносные войска понынешней Европе и вторгался в Азию. Великий герой был!

Томас чувствовал себя польщенным. А Яра сказала ядовито:

— С собственным прадедом не поздоровался!

Томас пробурчал посрамленно:

— Я ж не сарацин!.. Это им вера велит знать всехпредков не меньше чем до шестого колена.

— Сарацины чтят отцов, — сказал каликанегромко, — иудеев вера принуждает к поголовной грамоте... а чемуконкретно хорошему учит вера Христа?

Яра впервые видела близко такого огромного Змея. Ее пальцыдрожали в ладони Томаса, когда он помогал взобраться на спину чудовища. Сапожкискользили по гладким пластинам, Томас подхватывал, тащил, дважды его рукакасалась ее груди, и Томас сам от неловкости дергался так, что едва не ронялдевушку Змею под ноги.

Змей лежал сытый, осоловелый. Под ним было мокро, остаткиизжеванных перьев. Птиц сожрал с потрохами, костями, когтями и клювами. Молодойеще, решил Томас. У его отца охотничьи собаки в щенячьем возрасте что только нежевали!

Калика проследил, чтобы Томас и Яра ухватились покрепче,Томас даже привязал Яру к иглам гребня. Оба выжидательно смотрели на калику. Онсказал: «Поехали!» и махнул рукой. Змей подвигал спиной, показывая, чтоуслышал, все понял, вот уже собирается, вот уже разбегается, вот уже летит,парит, несется под облаками во всю мочь...

Яра услышала храп, сказала с наигранной бодростью:

— У моего отца был такой же хитрый мерин...

— Загнал зверя, — сказал Томассочувствующе. — Сэр калика безжалостен даже к зверью, а что говорить олюдях? Ты бы знала, как он меня достал своим «Надо идти!»

Олег потолкал посохом в рогатую голову. Змей сладкожмурился, поворачивал щеки, двигал ушами, подставляя новые места для чесания.Томас, стремясь показать себя перед испуганной женщиной, перелез к калике,огрел Змея мечом, не вынимая из ножен, меж ушей, как большого кролика.

Змей замурлыкал от удовольствия — это было похоже на ревмедного быка. Яра затрепетала, как лист на ветру, прижала ладоши к ушам. Она неотняла их до тех пор, пока Змей не поднялся, встряхнулся, как собака послекупания. Ее швырнуло в сторону, ремень затрещал. Громко кричали и ругалисьТомас и калика.

Наконец Змей побежал широкими прыжками, все ускоряя иускоряя бег. Яра дрожала, вцепившись в гребень. Земля мелькала уже быстрее, чемпод брюхом скачущего коня.

Впереди в полусотне шагов показался быстро приближающийсякрай земли. Она услышала, как вскрикнул Томас:

— Сэр калика!.. А сколько этой ящерице нужно дляразгона?

— Шагов сотню...

— Моему коню достаточно десяти!

— Куда куцему до зайца.

Яра вцепилась в иглу гребня до хруста в суставах. Змей нессятяжелыми прыжками, край стремительно метнулся навстречу. Змей прыгнул в пустоту— у Яры остановилось сердце и отхлынула кровь от лица.

Змей падал, но в падении с ленцой растопырил кожаные крыльяна жестком каркасе костей и толстых жил, Яру прижало к спине. Змей гулко ударилкрыльями по тугому, как сметана, воздуху, вздохнул так, что людей подбросило, ипошел молотить крыльями часто и сильно.

Яра старалась не отводить взор от спины калики, которыйсидел прямо перед нею. Томас сидел сзади, одной рукой в железной перчаткепридерживал ее за пояс. По бокам была пустота, а когда Яра скосила глаз вниз,то побелела и поклялась больше никогда не глядеть в такую пустоту.

Серое море, покрытое мелкими волнами, находилось далековнизу и ускользало назад, как раньше ускользала земля под брюхом скачущейлошади. Остров остался далеко позади, маленький и неприметный, а домикивыглядели собачьими будками, потом уменьшились и пропали вовсе.

Калика похлопал Змея по шее. Тот накренился, круто пошелвниз. Желудок Яры прыгнул вверх, а сердце оборвалось. Томас понял или ощутил еесостояние, что-то прокричал в ухо, преодолевая свист ветра, указал железнымпальцем.

Змей снижался к большому острову, а может, это была ужеземля Британии, главного острова Оловянных островов. Там показались игрушечныес такой высоты дома, городские стены, дороги, а когда Змей снизился еще, Ярарассмотрела даже блестящий купол церкви.

— Что-нибудь важное? — прокричал Томас.

— Пустяк, — ответил калика. — Надо захватитькое-что.

Змей пронесся над полем, и Яра увидела крохотные фигуркилюдей, те задрали головы и указывали на них пальцами.

Их тряхнуло, когда Змей обрушился на землю и побежал,выставляя перед собой все четыре лапы, вспахивая воздух и землю. Яраоглянулась, услышав треск, плечи ее передернулись уже не только отпронизывающего ветра. За Змеем тянулись борозды вспаханной лапами земли, гдесверкали острыми краями свежевзломанные валуны крепчайшего гранита!

— Слезайте, разомните ноги, — предложил калика.

Он спрыгнул, едва удержался на ногах, а Томас слезосторожнее: он не дикий скиф, а благородный рыцарь, ему недостойно прыгать, какволосатая обезьяна, да еще при какой-никакой, но все же даме... А если честно,то в таком доспехе не распрыгаешься, как зеленый кузнечик.

Он снял Яру со спины зверя, взяв ее под мышки, снованечаянно коснувшись ладонями груди, но сердца их колотились так сильно, что онипросто не заметили, ну совсем не заметили и не обратили никакого внимания. Хотяего пальцы дрогнули, а ее щеки заалели.

Змей остался лежать, разбросав крылья и вытянув шею. Мордуположил на передние лапы. Яра боязливо отвела взгляд. Клыкастая пасть, гдезубы, как ножи, да еще тут же под мордой страшные желтые когти каждый снаконечник копья!

Калика пошел, чуть прихрамывая, со Змея сигать — не с печи,хоть и без панциря. Впереди приближались массивные каменные плиты. Их можнобыло бы принять издали за надгробие, если бы плиты под тяжестью веков не врослитак глубоко в каменистую землю.

Томас и Яра смотрели, как волхв ходит вокруг плит,наклоняется, трогает пальцами, губы шевелятся.

— Пойдем к нему, — предложила Яра, — а тоэтот что-то на меня смотрит...

Томас покосился на Змея. Тот повернул к ним морду, вогромных, как тарелки, глазах медленно проступал голодный интерес.

— На тебя все смотрят, — сказал Томас. — Дажедеревья и камни.