Он сам не знал, почему так сказал. Просто само сказалось.Яра посмотрела странно, затем опустила голову и быстро пошла к калике. Томаспоспешно шагнул следом. Самому не нравилось чувствовать на спине упорный взгляддракона, пусть даже это Змей, а не дракон..

Калика опустился на колени. Взгляд его скользил поизъеденной временем плите. Томас вытянул шею, смотрел через его плечо.

— Там кто-то погребен?

— Угадал.

— Человек?

— Теперь уже... нет.

Томас всмотрелся в едва заметные насечки на камне. Дожди,грозы, ветры и вьюги почти отполировали плиту, через сотню-другую лет будетвовсе как зеркало. А кто-то был уверен, что надпись останется навечно!

— Тоже неграмотный, — заметил он судовлетворением.

— Почему так?

— Думаешь, я не видел, какие бывают буквы!

— Гм... латинские?.. А сарацинские видывал? Аурюпинские? А неврские?... Ладно, помоги поднять этот камешек.

Он вогнал пальцы в землю, нащупал что-то, жилы на шеенапряглись. Томас поспешно сунул пальцы в разрыхляющуюся землю, нащупалхолодный край плиты.

Вдвоем они потащили вверх. Яра пыталась ухватиться тоже, нокалика и Томас — один мотнул головой, другой попытался отпихнуть ееногой, — отогнали: то ли, мол, рожать не будешь, то ли без сопливыхскользко.

Земля трещала и осыпалась крупными обледенелыми комьями.Снизу пахнуло могильным холодом. Донесся глухой вздох, и Томас едва не выронилплиту. Почудилось, что освобождают древнего демона, накрытого и запечатанноготяжелой плитой по Божьему промыслу.

— Тяни, — прохрипел калика. — До чего же,зараза, крепко держит...

Томас воспрянул духом. Если демон держит плиту оттуда, тонадо тянуть, пусть хоть жилы рвутся, они совершают богоугодное дело, открываяего темную нору божественному свету!

Пыхтя и сопя, они отодвинули плиту и уронили ее на край ямы.Там, выдолбленное в цельной скале из красного гранита, похожего на застывшуюкровь, было широкое ложе. Но скелет богатыря, который лежал на нем в старинномпанцире, был шире и длиннее. Ноги свешивались, длинные руки в богатырскихрукавицах, упав с ложа, опустились на пол. Грудь его была широка, как щитпешего воина, а справа от ложа, прямо на каменном полу, стояли золотые кубки икувшины, пахло дорогим маслом. Слева стоял, прислоненный к стене, такойогромный щит, что Томас ахнул. Человеку такой не поднять, но этот древний воинявно поднимал его одной рукой. Кожа истлела, дерево рассыпалось в прах, ноуцелел бронзовый обод и узкие полоски из тусклого серого металла.

Томас с изумлением посматривал на калику. Лицо волхвакривилось, губы вздрагивали. Глаза слегка увлажнились. Он вздохнул тяжело,словно вез на гору телегу с дровами.

— Снова свиделись, дружище... Ты был прав, я пришел ктебе.

Медленно присел, взял обеими руками за края могилы. Повис,двигая ногами в воздухе, наконец прыгнул. Кувшин хрустнул и рассыпался намелкие черепки. Калика поднялся рядом с мертвым героем.

— Прости, но я чуть потревожу твой покой.

Томас не выдержал, вскрикнул:

— Сэр калика! Может, не надо? Не знаю, что можно взятьздесь, но грабить могилы — последнее дело!

Яра поддержала:

— Олег, мы и без денег и оружия стоим больше, чеммногие с мешками золота.

— Надо...

— Золото? — спросил Томас с неудовольствием.

— И золото не помешает, — ответил каликаотстраненно, — но золото я отыскал бы и поближе.

Он осторожно приподнял голову богатыря. Тот смотрел пустымиглазницами, но Томасу почудились багровые огоньки в темных впадинах. Даже вмертвом в нем, казалось, осталось больше жизни, чем в иных живых, которых онвстречал как в Британии, так и по свету.

Рука калики скользнула под спину усопшего, пошарила. Томасследил за лицом волхва, видел, как на нем появилось чувство глубокогоудовлетворения.

Очень медленно рука калики начала появляться из-под мертвогоисполина. Пальцы были стиснуты на крестообразной рукояти меча. Томас затаилдыхание, потому что лезвие меча все длилось и длилось, а когда наконецпоказался узкий конец, Томас мог поклясться, что не видел меча длиннее.

Калика встал во весь рост. Меч в его руке внезапно вспыхнулголубыми искрами. Ржавая короста осыпалась, он заблистал радостно и победно.Лицо калики осветилось, в нем чувствовалась сила, превышающая человеческую,только в глазах не было ликования.

Когда он вытряхнул золотые монеты из чаши в карман, Томаспротянул ему руку. Калика ухватился, вылез, не выпуская меч, а Томас зашипел иподул на пальцы. То ли калика сдавил, не рассчитав силы, то ли от странногомеча через калику хлестнула странная мощь...

— Как зовут этот меч? — спросил он.

— Громобог.

— Странное имя.

— Хозяин этого меча однажды сразил... даже бога.

Томас ощутил священный трепет. Любовь к оружию в кровинастоящих мужчин, любовь к хорошему оружию может превозмочь любовь к женщине,власти, королевству, но что может сравниться, когда видишь абсолютное оружие?

— Кто им владел?

— Твой предок, — ответил Олег просто. — Атеперь ты.

Он протянул ему меч. Томас отшатнулся, смотрел потрясенно.Услышал, как вздохнула Яра. Очень медленно опустился на одно колено, бережнопринял обеими руками меч своих предков, коснулся губами лезвия.

— Клянусь... — сказал он дрогнувшимголосом. — Клянусь... Всем сердцем и бессмертной душой клянусь...

Он не мог продолжить, голос задрожал так, что боялся сказатьслово, но, похоже, его поняли. Как калика, так и Яра.

— Когда-нибудь я расскажу тебе, — пообещалОлег. — У него была страшная и красивая жизнь, полная подвигов и печали...любви и предательства... всего хватало, всего было с избытком!

— Как звали этого древнего героя?

— Англ, сын Гота.

Потрясенный, Томас молчал, будто на голову падали не осенниелистья со столетних дубов, а сами дубы. В ушах гудело, будто деревья падали наголову без шлема. Неужели он коснулся святыни святынь — меча легендарногопрародителя всего племени, когда-то крохотного, а теперь уже могучего народаанглов?

Пальцы робко коснулись рукояти старинного меча. Голос былслабенький, таким Томас никогда раньше не разговаривал.

— Этим мечом... все еще можно сражаться?

— Это не простой меч. Когда Англа положили в этупростую гробницу... я когда-нибудь расскажу, почему мы похоронили его такпросто... то, как ты знаешь, герои не уходят из жизни, не сказав последних словмудрости, и... Ладно, об этом тоже потом. Но даже в могиле герои остаютсягероями. Даже свершают великие деяния.