Томас слушал так, как не слушал никогда даже священноеписание. В этот момент с него можно было снять доспехи, отобрать чашу и дажераздеть догола на пронизывающем британском ветру.

Калика сказал с уважительным удивлением:

— Я не знаю, как это ему удалось, у героя свои пути,но... часть души Англа перешла в его любимый меч.

Томас ахнул, с бережной опаской коснулся рукояти меча. Табыла теплой, несмотря на встречный холодный ветер.

— Я его понимаю... Но что это значит теперь?

— Это честный меч. И от других требует того же.

Томас смотрел непонимающе. Яра спросила тихо:

— Требует?

— С простым мечом бьется как меч простого воина. Когдасталкивается с зачарованным оружием, он... перестает быть таким простым!

Когда опустили могильную плиту на место, Томас благочестивоперекрестился, не очень-то веря калике, что прародитель англов жил в такоевремя, что Христа — страшно подумать! — еще не было на свете. Но всеравно, пусть почиет в мире и благодати. Даже если язычник.

Томас мгновение постоял с опущенной головой, стараясьвспомнить слова молитвы. Войсковой капеллан говорил, что латинских фраз однаиль две в его пустой застряли голове, но то, что Томасу приходило на ум, малонапоминало молитвы.

К счастью, он услышал стук копыт. Нет, даже звон подковтяжелого рыцарского коня. Это было знакомо, и Томас, сразу повеселев, бросилладонь на массивную рукоять меча своего предка.

— Семеро!

Калика прислушался.

— Скорее, четыре.

— Четверо из Семерых? — спросил Томас, загораясь.

— Четыре копыта... Один конь.

Томас прислушался, недоверчиво покачал головой.

— Слишком тяжело идет.

Из-за холма на их каменистую дорогу выехал рыцарь на серойизмученной лошади. Сзади на крупе сидела молодая женщина. Конь выглядел непросто усталым, он едва передвигал ноги. Рыцарь, завидев на дороге Томаса вполном вооружении и Яру с луком в руках, опустил забрало и взялся за копье.

Томас поднял руку.

— Мы с миром!.. Не будет же драться доблестный рыцарь,когда у него за спиной дама?

Рыцарь смотрел через плечо Томаса. Глаза его, было хорошовидно через щель забрала, расширились, а из тесного шлема вырвался сдавленныйкрик. Женщина ахнула и закрыла глаза. Ее бледное лицо стало совсем белым. У неебыли золотые волосы и лиловые глаза, при взгляде на которые у Томасаподпрыгнуло сердце. Он узнал эти глаза, способные растопить самое твердоесердце. Оглянулся, но Яра с ее лиловыми глазищами была здесь, за спиной.

— Сэр рыцарь, — сказал он твердо. — Яполагаю, что вы похитили эту даму. Если вы не дадите достойный ответ, почемуона с вами, мы скрестим копья, а затем и мечи.

Конь вздохнул, уронил голову почти до земли. Рыцарьперекрестился, что-то прошептал. Томас уловил несколько слов на латыни. Этобыли те слова, которые он старался вспомнить только что. Томас остро пожалел,что не обучен грамоте. Попросил бы переписать.

У рыцаря были голубые глаза, выглядел он сильным и крупным,но не крупнее Томаса. Щит его был раздроблен в двух местах, конь прихрамывал.

— Мне не приходилось сражаться с демонами, —проговорил он слабым, но исполненным решимости голосом, — но я неотступлю.

— Где он видит демонов? — удивился Томас.

Он проследил за взглядом рыцаря. Там среди камней Змей каталсяна спине, когтистые лапы что-то хватали в воздухе. То ли игрался, то ли давил окамни змеиных блох.

— Это Пегас, — объяснил Томас высокомерно.

Рыцарь смотрел пристально и недружелюбно.

— Пегас был конем. Крылатым конем!

— Это тоже крылатый конь, — сказал Томас с ещебольшим высокомерием. — Только зеленый... и ящерица. Большая.

Рыцарь вытащил меч, раздробленным щитом прикрыл левуюсторону груди. Голос уже перестал дрожать, обрел надменность:

— Неважно. Даже конь был языческим. Значит, противныйнашему миру.

Томас обнажил меч. Длинное, как оглобля, лезвие сверкало, нанем не было ни пятнышка. Женщина за спиной рыцаря умоляюще воскликнула:

— Не надо драться! Я с ним по своей воле.

Томас смотрел подозрительно.

— Это верно? Ты говоришь не потому ли, что страшишьсяза свою жизнь?

Женщина воскликнула со странным смехом:

— Благородный сэр, в твоем присутствии любая женщинапочувствует себя в безопасности. Этот рыцарь, его зовут Тристан, убилдракона... Маленького такого, с когтями, зубами и крыльями... и спас целыйгород. Пегасик ел скот за воротами, путешественников, бродяг и странствующихрыцарей. Но сейчас он едва держится на ногах... Драться с ним было бынеблагородно. Я говорю о благородном рыцаре, конечно. Дракон убит. Меня зовутИзольда, я дочь здешнего правителя.

Яра внезапно выдвинулась вперед. Лицо ее было таким жебелым, как у Изольды. Рыцарь лишь устало повел головой, а Яра уже оказаласьрядом. Мгновение они смотрели с Изольдой глаза в глаза, затем обнялись. Томасупоказалось, что обе расплакались, и он дергался, разрываясь между сочувствием иподозрением. Она предала их однажды у Ночной Вороны, может сотворить что-то исейчас...

Томас увидел заговорщические взгляды, которые обе женщиныбросали в его сторону. Они показались Томасу похожими, как ни дико сравниватьблагородную Изольду в одежде, соответствующей ее положению, с дикой амазонкой вмужском одеянии, с луком и стрелами за плечами, с потемневшим от солнца лицом,злую и грубую.

Томас пробормотал про себя:

— Мне показалось, они знали друг друга раньше. Или ястановлюсь подозрительным, как калика?

Нашептавшись, женщины наконец разжали объятия. Рыцарь сИзольдой проехали мимо. Томас не двигался с места, а Тристан, судя по его виду,больше заботился о том, чтобы не выпасть из седла. Калика вдруг словно очнулсяот тяжелого транса.

— Эй, ребята!.. Не пейте из сосуда, что подастслужанка.

Рыцарь не обернулся, он прилагал огромные усилия, чтобы некрениться к конской шее. Из погнутых доспехов сочилась кровь, стекала по бокамконя. Изольда повернула голову.

— Почему?

— Не знаю... Просто чувствую.

Рыцарь с женщиной удалялись, пока не скрылись за скалой.Похоже, они были так измучены, что не слышали или не поняли.

Томас смотрел вслед, нахмурившись.

— Что-то меня тревожит... Яра, кто они?

Яра смолчала. Томас повернулся к калике. Тот пожал плечами.

— Ты же видел, смелый и... самый несчастный на свете...Пошли к пегасику.