Фалько дождался, пока все выйдут, подошёл к кровати и сел, чтобы Гульэльмо было проще его видеть.

— Слышал? — спросил брат.

— Не глухой.

— Не рад?

— Чему тут радоваться, скажи? Я не следил за государственными делами последние полгода и не знаю, насколько они хороши.

— Узнаешь, тебе ли не узнать. Не жалей их, понятно? Они думают главным образом о себе, но никак не о Фаро.

— И отчего же ты не сделал так, чтобы интересы Фаро стали их интересами? — усмехнулся Фалько. — Или ты только кнутом и палкой, больше не умеешь никак?

— Вот они все тебе уже очень скоро достанутся, а я с того света погляжу, кто кого — они тебя или ты их.

— Что-то я сомневаюсь, что в Предвечной Тьме тебе предоставят такую возможность.

— Ты не оставляешь мне шанса на лучшее, — Гульэльмо улыбнулся, а выглядело это как оскал. — Думал, я пережил все свои чувства к тебе, но нет. Я по-прежнему тебя ненавижу. И надеюсь, что твоё чувство долга не позволит тебе всё это бросить, но и прежней радости в жизни у тебя тоже не будет.

— И с такой мыслью ты ещё хочешь для себя какого-то приличного посмертия? — Фалько позволил себе изумиться. — Вообще тебя не должно волновать, что будет потом. Ты этого уже не увидишь. И не узнаешь, нашёл ли я во всём этом какую-то радость жизни или же нет. А если найду?

Он подмигнул злящемуся брату, поднялся и вышел наружу.

Там образовалось что-то вроде приёмной. Магистр Джакопо беседовал с Карло Рецци, к Магистру Лучей присоединился Леонардо, и они что-то оживлённо обсуждали с Аньоло Легато, Магистр Света стоял с парой, очевидно, целителей и обсуждал обезболивающие составы, прочие разбрелись по помещению и просили арро, вина, воды, закусить и что там ещё кому было надо. Мальчишки ожидали здесь же, и Серафино почтительно слушал мужчину, такого же светловолосого, как и он, с седыми висками, на вид одних лет с Фалько. Очевидно, это его отец, господин Адальберто Криченца, глава дипломатического корпуса. Про остальных потом можно будет разобраться, кто есть кто.

Фалько вышел и прислонился к стене, скрестив руки на груди. Молча. Галеотто тут же подлетел и встал рядом, Серафино вежливо поклонился отцу и тоже подошёл.

— Господа, пока мой брат жив, все разговоры о том, что далее, считаю преждевременными. Но если кто-то не согласен с его решением, то у нас есть ещё одна кандидатура. Магистр Джакопо, я не ошибаюсь, в Ордене Сияния проживает светоч научной мысли и богослов Магнус Амброджо, который приходится мне племянником, ибо родился в семье нашей с Гульэльмо сестры? — и посмотреть так… недобро.

Магистр аж поперхнулся, как услышал это имя, особенно про светоч.

— Я не думаю, что Амброджо пригоден к государственному управлению, — отрезал он.

— Очевидно, вам виднее, — Фалько поклонился ему. — Но рискну дать совет всем — необходимо извещать население города о происходящих событиях, иначе они выдумают их сами, да такие, что нам с вами и не снились. Не подскажете, кто ведает внутренними делами?

— Я, ваша милость, — учтиво поклонился стоящий неподалёку абсолютно лысый мужчина средних лет. — Амадео Реньяно, к услугам вашей милости.

Реньяно были при дворе, сколько Фалько себя помнил.

— Не знаю, как вы это обычно делаете — глашатай перед дворцом? На площадях? Намеренно распространяемые слухи? Что-то ещё? В общем, нам всем будет проще, если вы этим займётесь.

— Займусь, — кивнул тот без возражений.

— И отлично. А я бы сейчас желал побеседовать о рейде против тёмных тварей, о котором условились вчера. Джеронимо, Леонардо, господин Легато, также нам понадобится поддержка священнослужителей, господин Магистр, — это уже Джакопо Маринаро. — Карло, ты бы подсказал нам, где всё это можно обсудить? За чашкой арро и за обедом. И нам понадобятся подробные планы города. Джеронимо, Пандольфо у вас?

— У нас, — кивнул Магистр Лучей.

— Вот и отлично. Расскажешь.

— Господа, прошу следовать за мной, — церемонно объявил Карло.

Все они вышли и двинулись по коридору.

— Ваша милость, — услышал Фалько сзади. — Ради всего святого, выслушайте пару слов.

Фалько обернулся. Риккардо Марцио. Неужели хочет что-то сказать?

— Слушаю, господин Марцио, — убивать нельзя, можно смотреть и говорить.

— Я очень рад, что вы целы и невредимы!

— А я-то как рад, вы даже не представляете, — усмехнулся Фалько. — Увы, вашей заслуги в том нет. Уйдите с моих глаз, хорошо? И не попадайтесь.

Интересно, как там его дочь, жива ли вообще? О том, что Пьетро Фаро женился или женится, разговоров не было и вестей не долетало. Конечно, с ним придётся встречаться, но можно же постараться свести встречи к минимуму?

А сейчас пойти уже дальше решать простые и понятные вопросы уничтожения тёмных тварей, и начать с тех необходимых ритуальных действий, с которыми нужно развеять над лагуной прах драгоценного племянника.

И снова Лизавета проснулась где-то в Фаро белым днём. Шторы были опущены, но сквозь них пробивался уверенный свет.

Глаза открывались и закрывались, это хорошо. Шевелиться ещё немного больно, но проще, чем даже ночью, а уж с предыдущим днём и вовсе никакого сравнения.

Мужчины, который ночью убеждал её идти за него замуж прямо сейчас, в спальне не было. Очевидно, его призвали важные мужские дела.

Лизавета попробовала повернуться на бок и уже с боку сесть. Получилось, но голову немного вело, наверное, она слишком резко поднялась. Закрыла глаза, посидела так немного. Открыла, осмотрелась.

Ночное впечатление о ночёвке в музейной экспозиции подтвердилось полностью. Огромная кровать из тёмного полированного дерева с резными столбиками по углам, зеркало на стене в ажурной позолоченной раме, столик с наборным мозаичным узором, пара банкеток, обтянутых алой тканью с жаккардовым рисунком, тяжёлые шторы с бахромой и кистями, ковёр с длинным ворсом на полу. В Лизаветиной реальности такое трогать и то полагалось в перчатках, чтобы не оставлять потожировых следов, не то, что спать в таком!

Постельное бельё тоже было примечательным — из тонкого льняного полотна, вышитое и отделанное плетёным кружевом. Летнее платье бы из такого, подумала Лизавета. А потом вспомнила, что в её нынешней жизни в любой сезон платья многослойные и жаркие, а из этого — разве что нижняя сорочка выйдет.

Зато дома нет такого мужчины. Может, они и существуют в принципе, но у неё — нет. А здесь вроде есть.

Лизавета глянула на свою правую руку. Что ж, это кольцо с синим камнем она видела на Фалько неоднократно. Очень приметное кольцо. Она погладила отполированный камень и вспомнила сцену в катакомбах — она ошарашена, Фалько счастлив, Лис ехидничает. И улыбка прорезалась сама собой, да так и осталась.