сцены к сцене режиссёр преодолевает театральность движениями камеры, визуальными ассоциациями: рельсы — как струны скрипки, струны — провода, колеса поезда — грампластинка. Это не просто хорошо поставленный, но и неожиданно кинематографичный российский фильм, автор которого лишь изредка прогибается под театральную природу своего материала.

Машков, как и в спектакле «Табакерки», сам играет Абрама Шварца, еврейского дельца в небольшом городке, и внимательно относится к своему образу, продумывая все детали от взгляда до походки — возможно, в некоторых сценах действительно кажется, будто актёр недостаточно сдержан перед камерой. Но если по данному вопросу звучат разные мнения, то финальная встреча отца с сыном — объективно неудачный эпизод. Машков поддается на искушение, предоставленное Галичем в тексте пьесы, и выражает сокровенные мысли героев с помощью диалога, снятого скучной сменой крупных планов: столь метафизическая сцена, наверное, заслуживала более неординарной интерпретации — это самое некинематографичное и в то же время самое сентиментальное место фильма. Несмотря на недостаток фестивальных наград, мелодраматичный «Папа» уже снискал большой успех: говорят, на публичном вечернем показе в Доме кино люди сидели на полу, а сотня-другая зрителей вообще не смогла попасть в зал.

«Время жатвы» Марины Разбежкиной — это уже совсем другое кино. Далеко не массовое, как ленты Месхиева и Машкова, и обреченное разве что на ограниченный прокат. Это художественный фильм, снятый в поэтике документального кино, многие образы которого допускают как эстетическую, так и публицистическую трактовку. Большинство ролей исполняют актёры-непрофессионалы, сюжета как такового нет — только отрывочные воспоминания в виде образов из детства, лиц на фотографиях, услышанных когда-то фраз, которые становятся метафорой утраченных ценностей. В лучшем случае «Время жатвы» красиво своей созерцательностью, невинным взглядом на незаметные проявления жизни. В худшем — одни приемы вторичны, другие использованы для донесения банальных выводов об отношении современности к прошлому: девочка с чупа-чупсом, одевающая на голову бандану из красного ленинского знамени, — самый лобовой образ этого фестиваля.

Победу одного из российских претендентов на главный приз начали предсказывать еще в середине фестиваля: на фоне традиционно слабых конкурентов мы, как и в предыдущие два года, выглядели более чем выигрышно даже при всех недостатках. Как и ожидалось, Золотой Георгий, ускользнувший от «Кукушки» и «Коктебеля», оказался в руках у русского режиссёра — и, наверное, не суть важно, какого именно. Важнее тот процесс, который сделали очевидным эти картины: попытки осваивать ремесло, без которого нормальное развитие кино невозможно, вышли на качественно новый уровень. Три конкурсанта местами приятно удивляли, чаще разочаровывали, но, по крайней мере, ни за одного из них не было стыдно — и на том спасибо.

А потом был «Ночной дозор», который вернул зрителя из прошлого в мелькающий всеми цветами радуги компьютерный мир начала XXI века. Перед началом пресс-показа в Доме кино произошел самый забавный момент на всем фестивале: Константин Эрнст, заканчивая свою речь, обратился к критикам с просьбой не воспринимать фильм как историю о вампирах и оборотнях — это, мол, такая метафора нашей сегодняшней жизни. Нет, не будет в этой стране развлекательного кино до тех пор, пока создатели фильмов продолжают стесняться безыдейности и, шаркая ножкой, пытаются подвести под сюжет какую-нибудь солидную смысловую базу и оправдать себя за то, что сняли легковесный мейнстрим. «Ночной дозор», конечно же, опроверг комментарий своего продюсера: это амбициозная заявка на чистое развлечение — к сожалению, исполненная далеко не по мировым стандартам.

Специалист по клипам Тимур Бекмамбетов снял фильм в привычной для себя эстетике, и отдельные визуальные находки могут показаться любопытными — но выдержать их нагромождение в течение двух часов не каждому под силу. Сюжет развивается рвано, его подоплека не совсем понятна тем, кто не читал роман Сергея Лукьяненко, персонажи появляются и исчезают, работа Дозора показана очень поверхностно — этот фантастический мир кажется неубедительным. На экране сменяют друг друга стилистические заимствования из культовых голливудских картин, а product placement еще никогда так не резал глаз: в кульминационной битве Добра и Зла на общем плане мифологического моста ярко светятся огромные логотипы МТС и Nokia.

«Ночной дозор» — прекрасное поле для самопародии, но Бекмамбетов, пару раз пошутив, сохраняет серьезное выражение лица и припускает пафоса в последней сцене, когда 12-летний мальчик, как заправский Анакин Скайуокер, начинает сомневаться в светлой стороне Силы. Картина выходит в прокат огромным количеством копий и планирует собрать за первый уикэнд три миллиона долларов, ей вдогонку будет выпущена масса сопутствующих товаров, а к концу года обещают вторую серию — «Дневной дозор». Это первый коммерческий проект подобного масштаба в российском кино, и, наверно, его появление к лучшему — если через несколько лет мы будем снимать десять подобных фильмов в год, то один из них, может быть, окажется более-менее приличным.

Пять с половиной, vol. 1

«Убить Билла» давно перестал быть просто фильмом — это культурный феномен мирового масштаба, влияние которого пусть и с некоторым опозданием, но распространяется на Россию. Первая часть дилогии Квентина Тарантино пародировалась в КВНе, становилась основой анекдотов и других видов устного творчества. Одни слушают до дыр саундтрек, другие начинают слагать вдохновенные шлягеры «Ай-яй-яй, убили Билла» и «У Биллá была Невеста, он ее убил, уу-билл». Оказалось, что у нас даже есть музыкальная группа «Уматурман», будто созданная для того, чтобы по случаю приезда режиссёра на ММКФ выступить перед ним на сцене. На пресс-конференции Тарантино журналисты сидят друг у друга на головах, а фотографы становятся на стулья, подстелив под ноги газетку. XXVI Московский Международный Кинофестиваль открывается российской премьерой второй серии «Убить Билла» и тем подразумевает, что все собравшиеся в зале «Пушкинского» уже ознакомлены с началом истории. Риск минимален — ознакомлены действительно все.

Помешательство на «Килл Билле» приняло пугающие формы сразу после декабрьской премьеры первой части. Это поистине народное кино, наподобие «Бумера», не посмотреть которое для любого продвинутого человека — тяжкий грех. Как и его автор — эмоциональный, общительный, обильно жестикулирующий, — фильм очень хочет нравиться и прекрасно знает, какие кнопки необходимо для этого нажимать. Легковерный зритель, только что вышедший с очередного проходного блокбастера, думает, что попал с корыта на бал, и начинает приводить в качестве аргументов словосочетания вроде «удивительный стиль», хотя при этом, как правило, не способен дать определение стиля. Во время показа второй серии в рамках ММКФ в самых отвратительных сценах раздается всеобщий смех, а в смехотворно неудачных слышно лишь молчание, делающее вид, будто все в порядке вещей. Бурные аплодисменты в честь «Убить Билла 2» так же неуместны, как и