Наконец, к вечеру третьего дня, добровольцы добрались до старой каменоломни. Вход туда являл собой просто-напросто узкую расщелину в северном склоне ущелья. За расщелиной открывалось нечто вроде полой чаши, притулившейся на ладони острых гор. При свете луны стадо загнали в каменоломню, а вход туда загородили.

Перед рассветом добровольцы зарезали две дюжины голов скота, а сами спрятались, ожидая восхода, с которым должны были объявиться и стервятники. Огромные птицы, описывающие широкие круги в поднебесье, непременно привлекут внимание троллей и хобгоблинов. Халь приказал своим людям отойти на безопасный выступ высоко над ущельем, откуда река Белоструйная была видна, как на ладони, вплоть до слияния с более широким ущельем.

Даже под теплыми плащами дрожа от предрассветного холода, добровольцы ждали. И вот ущелье озарили лучи солнца, и в этом свете стали видны хобгоблины – шлепая босыми ногами, торопливо, как муравьи, гнусные твари спешили на пир. К досаде Халя, вместе с ними шло не более дюжины троллей, но по крайней мере хоть в отношении хобгоблинов план сработал. Молодой воин до боли в глазах вглядывался вниз, пытаясь пересчитать врагов. По примерным прикидкам, в этой густой колыхающейся массе было не менее тысячи отвратительных длиннолапых существ. Что ж, тем лучше. Сейчас капкан сомкнется!

Через час панические крики обреченных на убой животных затихли, а вниз по ущелью бежали лишь немногие опоздавшие. Халь решил, что пора сниматься с места: надо занять позицию прежде, чем пирушка в каменоломне закончится.

Выстроившись в шеренгу по пять человек, добровольцы молча шагали на гнусное урчанье и кваканье хобгоблинов. Подойдя к выходу из каменоломни, они перегородили его и выждали, покуда довольное чавканье не сменилось визгом и пронзительными воплями: то мерзостные твари дрались из-за последних кусков добычи. Халь знал: час настал. Набрав в груди побольше воздуха, он всецело сосредоточился на своих людях и предстоящей им задаче.

Как великолепен он был в эту минуту! Утреннее солнце сияло в черных, как вороново крыло, волосах, бросало блики на чисто выбритое лицо, натертое маслом тело. В земле перед ним, готовые к броску, торчали пять копий. На спине Халя в ножнах висел рунный меч, за поясом – пять метательных ножей и кинжал. Подбитая кожей кольчуга была специально промаслена, сапоги лоснились, а черные глаза сияли от возбуждения. Халь махнул правой рукой, разминая мускулы, и еще раз оглядел ряд своих людей: все собранны, сосредоточены и готовы к бою.

Упиваясь каждым глотком свежего торра-альтанского воздуха, молодой воин напряг слух, силясь уловить первое же свидетельство того, что враг двинулся к выходу из каменоломни. Страха не было и в помине. Халем владело странное воодушевление, от выброса адреналина напряженное тело буквально звенело нетерпением.

Они дают Пипу и Кеовульфу шанс, оттянув на себя хобгоблинов – да. Но на то, чтобы пройти подземным ходом, освободить узников, захватить замок изнутри, требуется время. И потому Халь со своими добровольцами должен удерживать здесь врага столько, сколько это вообще в человеческих силах. Молодой предводитель сражался во множестве пограничных стычек и всю жизнь готовился к битвам. Он уже потерял счет ранам, но не раны страшили его сейчас – а предстоящая физическая нагрузка. Шутка ли – много часов подряд, без передышки, орудовать тяжелым мечом? Вот что волновало его сильнее всего. Хватит ли сил, выносливости?

Халь улыбнулся бойцам рядом с собой. Сыновья Бульбака, Оксвин и Тан словно вросли в землю, крепкие и незыблемые, как гранит. Оба отличались отвагой, однако Халь ощущал напряжение, что сковывало их стальными обручами.

– Слушайте! – произнес у них за спиной один из людей Бульбака.

Сам Халь еще ничего не слышал, но земля под ногами начала дрожать. От скал над головой добровольцев откололся огромный кусок с грохотом и покатился вниз, увлекая за собой настоящий оползень. Сокрушительная лавины замерла буквально в нескольких футах от воинов. У выхода из каменоломни сверкнуло на стальном клинке солнце, и тотчас же за первой вспышкой последовали все новые и новые, точно там, в тени, разгорались мириады мерцающих звездочек.

Халь поднес к губам рог. Скалистая теснина огласилась надменными звуками вызова на бой. Повернувшись к своим воинам, молодой лорд усмехнулся:

– День наш! Вот он, миг славы!

По левому борту китобоя серой грядой тянулся отрог Ваал-Пеора, мыса на западном побережье Ваалаки. Каспар, за последнее время наконец-то свыкшийся с качкой, немного постоял, жадным взглядом вбирая очертания долгожданной земли, но скоро отвлекся на ту, что занимала его мысли на протяжении всего плавания. Насколько успел он заметить, все без исключения матросы также не могли оторвать глаз от Изеллы.

Непостижимо прекрасная, невообразимо грациозная, охотница Ясеня охотно смеялась и шутила с моряками, легко скользя по всему кораблю, распевая дивные песни и рассказывая старинные легенды. Китобои любили слушать Изеллу и любоваться ее легкой походкой. Она вселяла в сердца надежду и веселье, разгоняла страх и уныние.

А глядя, как она играет с Изольдой, Каспар не мог удержаться от смеха, хотя такой роскоши, как смех, не позволял себе очень и очень давно. До чего же отрадно было вновь вкусить радость жизни! Изелла частенько садилась вместе с Придди и малышкой – и все втроем они катались по палубе, заливаясь беспричинным хохотом. Беззаботное веселье дочери Ясеня заражало – и Каспар ее просто обожал. Корабль находился в море уже несколько недель, и с каждым днем юноша все больше и больше думал о своей прелестной спутнице.

В конце концов она снова пригласила его в постель, и на сей раз торра-альтанец не стал отказываться: Май простилась с ним, и он волен был согласиться. Никакими словами не выразить, не передать то блаженство, что он познал в ее объятиях – то чисто физическое, небывалое наслаждение близости с дочерью Ясеня. Но и эта незамутненная радость уже омрачилась. Сам по себе акт, похоже, для Изеллы ровным счетом ничего не значил. Хотя юноша лучился от удовольствия, она ненасытно жаждала все новых и новых утех. На его, Каспара, взгляд – даже слишком ненасытно. Навязчиво. Там, где он искал любви, она искала лишь развлечения.

Юноша пожал плечами. Хоть временами отношение Изеллы к нему и обижало, теперь это уже не имеет никакого значения. Завтра они увидят Бельбидию – от волнения Каспар даже спать не мог. Но когда они, наконец, высадились на западном побережье Овиссин, и нога его коснулась родной земли, радость возвращения вытеснил страх. Каспар оглядел тихую бухточку, где причалил корабль, – маленькая деревенька близ гавани была пуста и заброшена, ветер хлопал ставнями и дверями.

Каспар взял малышку у Придди – девчонка еще, чего доброго, возьмет да растает в тенях, больно уж легко у нее это получается. Попав на твердую землю после убаюкивающего покачивания корабля, Изольда разбушевалась, и юноша лишь с большим трудом запихнул ее в перевязь и закутал в плащ от ветра.

– Что случилось? – в руку ему скользнула прохладная ручка Изеллы.