Халь и трое его соратников, даже не интересуясь, что же спасло их, повалились на землю. Сейчас они знали одно: внезапная тишина означает конец затянувшейся битвы. Да и сам Каспар добрых пять минут просто глядел на нависшее над головой синее небо, прежде чем сумел сосредоточиться на пяти горовиках, что обступили людей плотным кольцом, загораживая выход в ущелье.

– Ты произнес древний призыв нашего народа. Откуда ты знаешь его? Кто ты такой? – пророкотал гулкий голос.

Каспара бросило в дрожь. Он и забыл, до чего же огромны и грозны взрослые горовики.

– Я… я… – замялся он.

– Как смел ты, жалкое существо, потревожить мой сон? Отвечай, самозванец!

– Я Каспар, сын барона Бранвульфа из Торра-Альты, – кое-как пролепетал юноша.

Чудовищные великаны сжимали кольцо. Мир кругом потемнел. Лежа на спине, Халь в полном изнеможении повернул к племяннику голову. На лице его читалось недоумение.

– Спар, и что ты на этот раз натворил? – прохрипел он. Горовик взревел, точно раненый медведь, и в ярости навис над юношей.

– Подлый вор! Осквернитель! Это ты украл мой дом и изрубил топором любимое место отдыха моего отца!

– Что? – громко запротестовал Каспар. – Мы ничего не делали…

– Увезли огромные куски моего дома, а потом утверждаете, будто ничего не делали!

Голос горовика раскатывался в воздухе, точно гром. Ухватив Оксвина, исполин принялся с такой силой сжимать его, что у несчастного выкатились глаза.

– Нет, нет, оставьте его, он ни в чем не виноват! Он вообще не торра-альтанец, а мы ни за что не устроили бы здесь каменоломню, если бы знали, что это ваш дом.

Каспар не мог придумать, что бы еще такого умиротворяющего сказать. Огромная, твердая, как железо, лапища ухватила его и вздернула в воздух.

Горовики широкими размашистыми шагами двинулись прочь, унося свою добычу в стену ущелья. Скалы зашевелились – и перед ними разверзлась черная пещера. Внутри разносилось гулкое эхо медленной поступи подземных жителей. Вокруг царила кромешная тьма, ни огонька, ни проблеска. Все чувства Каспара обострились. Он не только слышал учащенное, сдавленное дыхание Халя и остальных воинов – но еще и чуял их запах: запах пота и страха. А вот запаха горовиков не чуял вовсе, лишь ощущал твердую шероховатость обхватившей его руки.

Эхо шагов изменилось, стало далеким, и юноша догадался, что они вошли в пещеру побольше. Неприятно пахло тухлятиной, издалека слышалось странное пение, звучное и таинственное, без определенной мелодии, но очень успокаивающее. Должно быть, это старые горовики убаюкивали молодежь. Со всех сторон доносилось журчание.

– Нет, историю! Еще какую-нибудь историю! – потребовал важный басок.

– Сейчас вам больше не нужна история, – пророкотал горовик, сжимавший талию Каспара. – Я принес людей. Тех самых, что расковыряли наш дом и устроили Большую Дыру!

Раздался общий гул, многие голоса потребовали крови. Каспар сглотнул, силясь удержать в узде нарастающий страх.

– Зачем вам наша кровь? Мы можем поведать вам такие истории, каких никто в жизни не слыхивал. Вот я, например, был на верхушке мира! – важно заявил он.

– В самом деле?

Стальная хватка на теле юноши разжалась, и Каспара опустили вниз, хотя он и сам не знал куда – на пол пещеры или на каменное колено горовика. Через миг во тьме тускло засветились крохотные желтые огоньки, надо полагать, светящиеся камни. От них исходило слабенькое янтарное сияние.

– Янтарные глаза! – произнес горовик, и Каспар догадался, что эти камни – близкие родственники солнечных рубинов, только что чисто желтые.

В тусклом свете он различил вокруг, куда ни кинешь взгляд, целое море растрескавшихся, круглых лиц горовиков. В огромной пещере их собралось не меньше тысячи. Маленькие, как Перрен, сгрудились в самом центре, одни из них лежали, других уговаривали лечь заботливые отцы. Пол пещеры был изборожден сетью ручейков и лужиц, что сливались в единую сеть у ног горовиков.

– Принесите еще янтарных глаз, чтобы хоть видеть, что едим! – пробасил кто-то.

– Нет! – закричал Каспар. – Сперва послушайте мою историю!

– Да! Да! – подхватили младшие.

– Хотим! Хотим! Историю!

Несколько гигантских детишек повскакали с места, где их так старательно укладывали, и так расшумелись, что старшие сдались.

– И пусть уж твоя история будет и впрямь хороша! – прорычал племяннику Халь. – Ну до чего же это в твоем стиле: превратить плохое в еще худшее! Пока ты не вздумал меня спасать, я по крайней мере собирался погибнуть героем, а не послужить ужином какой-то непонятной твари.

– Не волнуйся, – тихонько прошептал Каспар. – Я их знаю. Однажды, – начал он вслух, – жил да был один молодой горовик по имени Перрен.

– О!

– Ах!

Младшие горовики затаили дыхание, предвкушая продолжение.

– Отца его звали Хам, сын Тектона, сына Хиля, сына Боллона, сына Лиаса, сына Колосса, сына Камнепада…

И Каспар начал рассказ. Он всегда отличался превосходной памятью, а Перрен рассказывал уйму историй. Юноша помнил, что когда бы горовик ни говорил о себе, он всякий раз начинал с того, что перечислял семь поколений предков.

– Тоже мне история, – проворчал Халь.

– Никшни, я знаю, что я делаю, – шепотом возразил Каспар и поведал горовикам, сколько зубов было у Перрена и что тот утверждал, будто в каждой брови у него по шестьсот двадцать три волоска.

– Неплохое начало! – похвалил один из горовиков постарше, и Халь криво улыбнулся племяннику.

– И вот он увел меня из своей пещеры, где растут самые темные и большие в мире солнечные рубины, и мы отправились за восточные отроги тех самых Желтых гор. В пути мы пересекли сорок пять долин и омыли ноги в двадцати шести реках, прежде чем выйти к Великой Воде.

– Ах, Великая Вода, – вздохнул еще один из гигантов.

Каспар не знал, долго ли еще сможет продолжать рассказ, но твердо знал одно: чем дольше он будет владеть вниманием слушателей, тем дольше проживет и он сам, и остальные пленники.

– …Но Перрен слишком долго оставался на знойном солнце пустыни… – перешел он к той части повествования, что, как думал, должна больше всего понравиться горовикам.

– Нет, постой-ка. Ты не рассказал нам о песке, и откуда он взялся, и как ветер носит его и насыпает барханы, – возразил кто-то из молодежи.

Каспар попытался описать песок, но не сумел удовлетворить любопытство слушателей ни в том, сколько именно песчинок в пустыне, ни глубок ли слой песка, ни каково это – остаться без воды и тем самым лишиться знания мира. По рядам слушателей прокатился недовольный ропот.