Покрытые пылью, изможденные дорогой, «восточные» епископы вошли в город, где их встретил комит Ириней, рассказавший о том, что произошло буквально пару дней назад. По мере его рассказа гнев овладевал сирийцами, и они, не стряхнув даже дорожной пыли, собрались в гостинице, дабы оценить ситуацию и принять решение. К ним подошли те нейтральные епископы, которые были отвергнуты сторонниками св. Кирилла и Мемнона, а с ними комит Кандидиан. Он дословно передал им содержание императорской сакры, рассказал о событиях на Соборе, и «восточные» согласились, что имело место грубое неповиновение воле царя.

Исследовав события, сирийские епископы довольно быстро пришли к принципиально верному умозаключению, что все маневры св. Кирилла заключались в том, чтобы обвинить и осудить Нестория, после чего сам он оказывался уже неподсудным. Свою оценку, как прямого пособника воли Александрийского патриарха, заслужил в их устах и епископ Мемнон. Подытожив, сирийцы вынесли свой приговор: низложить св. Кирилла и Мемнона, а остальных епископов из их партии исключить от церковного общения с Антиохийской церковью, пока они не раскаются в своем дурном поступке. Соответственно осуждение Нестория объявлялось ничтожным. Посланники св. Кирилла и Мемнона попытались встретиться с сирийцами и склонить их на свою сторону, но те, конечно, отвергли их[806].

Между тем и св. Кирилл не сидел сложа руки: отвергнутые Иоанном Антиохийским епископы под присягой показали, что им не дали слова, били и даже угрожали лишить жизни, вследствие чего Собор вновь собрался для того, чтобы отлучить уже сирийцев; о чем Александрийский архипастырь и уведомил «восточных». По большому счету против Иоанна было только то обстоятельство, что число «его» епископов явно уступало партии св. Кирилла – всего 37 человек; поэтому он спешно направил свое решение в Антиохию, чтобы его подписали все оставшиеся там архиереи, подписей которых надеялись добрать до 200. Но сорганизовать оппозицию св. Кириллу оказалось очень непросто, поскольку сирийцы жили буквально в условиях осады: перед ними также закрывались храмы, и никто не дал Иоанну хиротонисать нового кандидата в епископы Эфеса взамен Мемнона.

Пока собирались подписи, жалобы сторон друг на друга лились рекой; императорский двор, комит Кандидиан и советники царя не знали, на что решиться. Одни склонялись к тому, что Несторий правильно осужден Собором, другие уверяли императора, будто св. Кирилл – ересиарх и смутьян. Обе партии прилагали все силы для того, чтобы непосредственно предстать перед св. Феодосием Младшим и изложить ему свои аргументы, но царь пока еще хранил нейтралитет, уже довольно опасный для создавшегося положения. Император встречался с придворными сторонниками обеих партий, проявляя некое сознательное слабоволие и не зная, на что решиться. И дело не в том, что он по слабости характера или ума не желал принять решение. Просто даже теперь царь не оставлял надежд на то, что епископы в состоянии сами, по свободному волеизъявлению, найти примирительную формулу. К сожалению, этим прогнозам не суждено было сбыться.

Постепенно двор и советники царя пришли к мысли, что всему виной наличие двух параллельных Соборов, и в первую очередь того, который собрал св. Кирилл. Поэтому св. Феодосий по рекомендации Кандидиана кассировал (то есть отменил) решения Собора от 22 июня, но потребовал, чтобы все епископы остались в Эфесе и ждали приезда его нового уполномоченного. Тем временем, наконец, в город прибыли римские легаты: пресвитер Филипп и два епископа – Аркадий и Проект, согласно инструкции понтифика поддержавшие св. Кирилла. Уже 10 и 11 июля были открыты новые заседания Собора, опять без «восточных», где представители Римского папы поддержали ранее принятые решения и подписали их. Желая уладить конфликт и упразднить маломальскую основу для отмены соборных решений императором, они созвали 4‑е и 5‑е заседания 16 и 17 июля, куда вновь пригласили сирийцев, но те игнорировали приглашение[807].

Надо сказать, что информация о том, что в действительности произошло на Соборе, поступила в Рим в очень интерпретированном виде. Говорили, будто антиохийцы заодно с пелагинцами, что у епископа Иоанна не более 30 человек, хотя его партия увеличилась за эти дни до 43—50 епископов, что примкнувшие к ним союзники, в массе своей низложенные или изгнанные из своих епархий, – очевидная ложь. О протесте 68 архиереев перед началом Собора вообще не упомянули; поэтому папа пребывал в таком же неведении, как и царь.

Время шло, император не принимал никакого решения и не присылал своего представителя, и, пользуясь этим, Отцы Собора решали на заседаниях текущие вопросы из церковной жизни. Так, 31 июля 431 г. неожиданно всплыл «Кипрский вопрос» – ходатайство епископа острова о своей автокефалии от Антиохии[808]. Епископы подумали и удовлетворили просьбу, очевидно, не без чувства тайной мести сирийцам, присоединив этот канон к другим, ранее принятым по иным вопросам, семи правилам Вселенского Собора. В этот же день прибыл императорский уполномоченный Иоанн с приказом арестовать св. Кирилла, Нестория и Иоанна Антиохийского. Это решение было обусловлено тем, что вокруг императора сформировалось мнение, будто нужно сделать вид о том, что в Эфесе собирались не два собора, а один, который и низложил всех главных лидеров спорящих партий. Поэтому остальным епископам было велено возвращаться домой. Конечно, такое механическое объединение низложений ничего не дало, все архиереи остались в Эфесе до окончательного решения вопроса[809].

Нейтрализовав вождей противоборствующих партий, представитель царя надеялся, собрав сообща всех епископов, покончить дело миром. Но вдруг с удивлением обнаружил, что степень ненависти архиереев разных партий друг к другу не позволяет им даже находиться вместе в одном помещении – пришлось поставить солдат, чтобы участники не подрались. Тогда арестовали св. Кирилла, Мемнона и Нестория, а остальным вновь предложили разъехаться, чего, конечно, не случилось.

Пока вожди раскола сидели под арестом, шла деятельная работа по формированию мнения императора. За Нестория хлопотал его друг комит Ириней, за св. Кирилла – придворный врач Иоанн и Собор[810]; кроме того, Александрийский патриарх выдал вексель на имя императора о выплате им 2 тысяч фунтов золота из казны своей церкви на государственные нужды, надеясь таким способом хотя бы частично улучшить его мнение о себе. Были подключены монахи, «патриарх» которых, Константинопольский отшельник Далмат – бывший офицер и ныне почитаемый святой старец, 46 лет не выходивший из монастырского уединения, выхлопотал у императора аудиенцию для св. Кирилла.