«Давай в пулеметное…» Дают повестку – прибыть с вещами через две недели… Простился с родителями. Я был уверен, что живым я домой не вернусь. Через две недели приехал в Уфу. Из сотен ожидающих отправки будущих курсантов отобрали человек тридцать. Посадили нас на пароход. Проплыли мы 90 км по реке Белой и оказались в Бирске, старинном купеческом городе. Там располагалось ЛУВНОС – Ленинградское училище воздушного наблюдения оповещения и связи…

– Первый раз слышу о подобном училище. Расскажите о нем подробнее.

– Я тоже не имел малейшего представления о подобном училище, хоть оно и не считалось засекреченным, как, например, училище разведки в Ленинграде до войны. Училище готовило командиров ВНОС для войск ПВО страны. Не для зенитчиков, стоящих рядом с передовой, а для частей, прикрывающих воздушное пространство над крупными промышленными объектами и городами в армиях ПВО. Шанс попасть из этого училища на передовую был весьма невысок. И атмосфера там была соответствующей… Было немало генеральских деток, которых папы сунули в это училище переждать военное лихолетье. Особняком держалась большая группа бывших студентов Московского нефтяного института имени Губкина… Особой дружбы между курсантами не было. Училище было небольшим – всего около тысячи курсантов, но официально мы были поделены на четыре батальона. Большая часть преподавателей была из бывших инженеров Ленинградского электролампового завода, постоянно подчеркивающих исключительность нашей будущей специальности. И когда уже все военные училища из Поволжья были брошены в пехоту под Сталинград, мы продолжали учиться, нас поберегли. Подготовили нас в профессиональном плане великолепно. Я научился работать на всех видах радиостанций, но что самое необычное – нас обучали работать на первых отечественных радарах РУС-2 – «радиоулавливатель самолетов» (слово «радар» тогда еще не употребляли) и на канадских ленд-лизовских радарах CON-2. За пару недель до выпуска из училища нас, 17 человек, вызвали по списку в штаб. Там сообщили, что мы выпускаемся из училища в звании сержантов, и наша группа отправляется в распоряжение ГУС КА – Главного управления связи Красной Армии. Так что в офицерских погонах тогда походить не пришлось, но я по этому поводу не переживал. Кто попал в эту команду, спрашиваете? Тех, у кого фамилия на «ман» заканчивалась, было три человека, остальные, как я понял, были ребята с «подмоченными» анкетами. Возможно, что я ошибаюсь по этому поводу… Прибыли в Москву, в ГУС. Нас выстроили в одну шеренгу. Вышел к нам какой-то полковник. Ему докладывает адъютант: «Радисты для десантников прибыли!» Так мы впервые узнали, что наша воинская дорога ведет нас в десантные войска, но с этих слов мы сразу не поняли, о каком десанте речь – о ВДБр или о диверсантах… Полковник рявкнул что-то бодрое, дежурные слова – Родина, доверие, партия, не посрамим, не пощадим, «бу-бу-бу», и т. д. и т. п. И объявляет: «Вы направляетесь на формирование 3-й воздушно-десантной бригады в город Фрязино». Вышли мы из здания и все сразу на небо смотрим – «наше будущее поле боя»: как мы оттуда падать будем?

– Как в вашей группе отреагировали на распределение в ВДВ?

– По-разному. Кто-то обрадовался, кто-то заматерился, мол, не хочу в парашютисты-диверсанты. Но никаких истерик по этому поводу ни у кого не было. Надо так надо.

– Ваша 3-я ВДБр вместе с частью 5-й ВДБр приняла участие в знаменитом и трагическом Днепровском воздушном десанте. Я попрошу вас максимально подробно рассказать о подготовке десантников бригады и о самом десанте. Ведь фактически нет информации непосредственно от участников десанта. Небольшие заметки десантников Неживенко, Жукова, Муктаева, Улько, Мигдалевича, очерки о Героях Советского Союза, комбатах: майоре Блувштейне, капитане Петросяне, капитане Воронине, статья о комбриге 5-й ВДБр Сидорчуке и одна страница в книге воспоминаний недавно ушедшего из жизни участника десанта всемирно знаменитого кинорежиссера Григория Наумовича Чухрая. Даже в фундаментальном труде «ВДВ в годы ВМВ» все «острые углы», связанные с судьбой десанта, «изящно» сглажены. Взял воспоминания летчика из полка, проводившего высадку десанта, там один «лейтмотив»…

– …«мы не виноваты». Воздушных десантов в годы ВМВ было высажено нашими войсками не так уж и много, но даже неудача Вяземского десанта меркнет на фоне трагедии днепровских десантников.

Сразу хочу заметить по поводу подготовки десантников. Я попал служить начальником радиостанции в отдельный противотанковый дивизион бригады, и наша подготовка отличалась от подготовки в простых десантных батальонах. Поэтому я не могу сказать, что информация, которой я обладаю в этом вопросе, является полной. В отдельном артдивизионе служили 180 человек, на вооружении были пушки 45 мм – «Прощай Родина», и мы были как бы «независимым государством».

Если вас интересуют подробности подготовки вплоть до мелочей по всем бригадным подразделениям, то у меня хранится список ветеранов бригады, выживших в десанте, составленный в 1988 г. советом ветеранов 3-й ВДБр. Там около двухсот фамилий и адреса. Я надеюсь, что некоторые еще живы, и можно обратиться к ним, чтобы выяснить все детали подготовки и судьбу каждого лично в том кровавом десанте. Ладно, давайте начнем.

Мы прибыли на формировку в феврале 1943 г. Мне трудно сказать, был ли какой-то особый отбор в бригаду. К нам прибыли сотни курсантов Томского пехотного училища и Ишимского пулеметного училища. Рота ПТР, например, в большинстве своем состояла из кадровых дальневосточников, все ребята в ней были богатыри, под два метра ростом, таскавшие тяжеленное ружье ПТР как пушинку. Прибыли направленные сразу из военкоматов к нам комсомольцы – добровольцы, еще не принимавшие присяги. Почти все десантники были в возрасте 18–22 лет. У нас было всего несколько тридцатилетних солдат.

Самое странное, что среди нас было очень мало людей с фронтовым опытом или направленных в десант после лечения в госпиталях. Инструктора ПДС не в счет. Не было участников Вяземского десанта. Были считаные единицы, воевавшие в пехоте в дивизиях ВДВ на Дону и в бригадах под Киевом. Некому было передать нам опыт прошлых десантов с предельной честностью.

Национальный состав бригады представлял в широком диапазоне весь Советский Союз. Русские, украинцы, казахи, армяне, татары, грузины и так далее. У нас даже был свой грузинский самодеятельный хор. Было непропорционально много евреев, список десанта посмотрите – и сами в том убедитесь. Ребята, призванные из Средней Азии, хорошо владели русским языком.

Уже через две недели после прибытия в бригаду начались прыжки с парашютной вышки в Мытищах. Параллельно мы изучали подвесную систему парашюта. Прошло еще две недели, и уже в районе Медвежьих Озер начались прыжки с аэростата. В корзину аэростата сажали инструктора и трех десантников, тросами подымали на высоту 1200 метров… и – «Пошел!». Прошел еще месяц, и начались прыжки с ТБ-3 с разных высот.

– Народу много разбилось на учениях?

– Кладбище мы за собой оставили большое. Было три крупных трагедии во время подготовки десанта. В ТБ-3 набивали для прыжков до 50 человек. Когда первый раз отрабатывали ночное десантирование на лес, многие угробились и покалечились. Один раз, кажется в 3-м батальоне, по ошибке сбросили часть ребят в воду широкого озера, все потонули.