Еще была неудачная выброска при шквальном ветре в соседней бригаде. Об этой неудаче я не могу рассказывать, так как не помню точных деталей этого происшествия и зря не хочу что-то говорить. Как потом шептались: «Летчиков за этот сброс просто расстреляли по приговору трибунала», а так ли это на самом деле и что там конкретно произошло, я не вспомню уже сейчас…

Да и на простых тренировочных прыжках часто бились. Стропы у ребят путались… Все тренировочные прыжки совершались с основным и запасным парашютом. Но хочу заметить, что парашютно-десантная подготовка в бригаде была поставлена хорошо и грамотно. Инструктора во главе с Белоцерковским были суперпрофессионалами. Чтобы избавить нас от страха прыжка, они постоянно демонстрировали нам какие-то сложные, чуть ли не акробатические прыжки. Парашюты-то были не только с принудительным раскрытием. Дошло до того, что в самолет рядом с будущими десантниками садились врачихи из бригадного санбата и прыгали вниз, держа в руках букетик цветов, показывая нам пример. Вы же знаете мужскую психологию – как это, баба прыгнула, а я не смогу?!

– Как поступали с «отказчиками»? Какая прыжковая «норма» существовала?

– Всех «отказчиков» на формировке без долгих разбирательств отправляли в штрафные роты.

Понимаете, не все бойцы хотели быть десантниками, некоторые предпочитали смерть на земле в пехотном бою, чем красоваться со значком парашютиста на гимнастерке.

Я помню первый прыжок с аэростата. Лебедки подняли «корзину». Первым должен был прыгать здоровенный мужик, лет 35. Инструктор дает команду «Пошел!». Мужик оцепенел от страха, руками за край «корзины» вцепился, лицо белое как стена. Инструктор орет: «Не прыгнешь, с…, в штрафную пойдешь!» Солдат окаменел. И вдруг щупленький инструктор каким-то резким движением выкидывает солдат через дверцу «корзины».

Мы сразу поняли: с нами шутить не будут.

Прыгнули, приземлились. Смотрим, идет этот мужик, целый и счастливый, и заявляет: «Здорово получилось!» Была пара ребят в моем подразделении, после фронта, один из них даже орденоносец, они так и не смогли преодолеть страх прыжка. Десант – он не для всех.

Кто служил в батальонах, сделали по 15–20 прыжков, мы – истребители танков – по 10 прыжков.

Но были и сделавшие всего по одному-два прыжка… Были…

Скажу одно, перед прыжком в тыл врага «отказчиков» в бригаде не было. Все пошли на смерть.

– Стрелковая подготовка десантников?

– Стрелковая подготовка была на уровне. Противотанковый дивизион был вооружен карабинами, в батальонах было автоматическое оружие. Стреляли мы много, патронов не жалели. Стрелять метко нас научили, но я не помню, чтобы кто-то ходил со снайперской винтовкой.

– Ориентирование в ночном лесу проходили?

– Было и такое. Объяснили, как карту читать.

Например, нас, радистов, по парам развозили по лесам, мы должны были выйти на связь друг с другом, а потом достичь заранее определенной точки встречи. Подобные учения были ночные и дневные, и мы их всегда ждали. Особого контроля за временем выполнения этого учебного задания не было, так мы повадились заходить в деревушки, у крестьян самогоночки попить и так далее.

– Насколько сильной была дисциплина в вашем дивизионе? Как солдаты относились к командному составу?

– Сказать, что дисциплина была «драконовской», я не могу, но и вольницы особой не наблюдалось. Командир нашего дивизиона был сущим зверем. Подходит кто-нибудь к нему с докладом, так заранее знает, что сейчас командир наорет на него, обматерит до пятого колена, пообещает расстрелять и т. д. И неважно, с чем к нему солдат обратился, просто орал на нас «на автомате». Его ненавидели.

Под стать ему был еще один мизантроп – старшина дивизиона. Этот успел разок побывать в тылу врага. Он производил впечатление психически больного человека. Носил на ремне финку с красивой наборной ручкой, и как напьется, начинал «выступать»: «Я немцев голыми руками душил!» Те из нас, кто уже был на передовой, ему не верили, насмотрелись уже на подобные типажи. Как-то этот старшина перепил лишнего и «по пьяному делу» ударил одного из комбатов. И поехал старшина в штрафную роту – «немцев голыми руками душить». Вообще, у нас была одна мера наказания – «в штрафную», с нами не церемонились и не цацкались. Как-то двое наших десантников «увели» на станции Щелково мешок муки из вагона и завалились отмечать удачу к знакомым женщинам. Их быстро вычислили и присудили: «три месяца в штрафной».

Из командного состава дивизиона своей человечностью и порядочностью выделялся начальник штаба капитан Маркин. Ему очень повезло, или очень не повезло, перед самой выброской в тыл… Сейчас объясню, о чем речь. Его ординарец Леша Анкундинов чистил маркинский пистолет, сидя за столом. Раздался случайный выстрел, и пуля попала сидевшему напротив Маркину в ногу. Отправили начштаба в госпиталь, в Днепровский десант он уже не попал.

Отношения между простыми десантниками были братскими. Но один такой «товарищ» потом меня в плену немцам на погибель выдал.

– Проходили ли десантники специальную или диверсионную подготовку? Были ли занятия по рукопашному бою?

– Вы, наверное, по молодости фильм «В зоне особого внимания» любили смотреть? Из нас не готовили Рэмбо. Мы были обычной пехотой, «пушечным мясом», просто это «мясо» умело прыгать с парашютом и обучалось ведению боя в условиях окружения. О каких инструкторах по рукопашному бою вы спрашиваете?

– Десантник Лев Канторович, из 5-й маневренной ВДБр, еще «Вяземского состава», вспоминал, что в его бригаде были организованы сержантские диверсионные курсы, где подготовку проводили и «рукопашники».

– Я знаю, о ком вы говорите. Но эти диверсионные курсы бросили в качестве простой пехоты на штурм высоты Заячья Гора под Калугой, и там будущие диверсанты почти все погибли, вместе с инструкторами. Канторович войну заканчивал не в десанте, а в разведгруппе ГРУ, пока ему руку в Польше в бою не оторвало.

В батальонах показывали солдатам, как закладывать толовые шашки. Ничего другого «специального» я не помню. Поговорите с теми, кто был в разведке бригады, может, они что-то подобное вспомнят.

– Имели ли вы представление, что вас ждет в тылу врага?

– Весьма смутное. Показывали учебные фильмы, снятые в «пасторально-лубочном» стиле. Взвод десантников спускается в тыл врага на парашютах, из леса выходят партизаны, радостная встреча, после готовят посадочную полосу, на которой приземляются «дугласы» с десантом. Писатель Шпанов, наверное, от зависти к сценаристу удавился бы. Кинооператора бы этого к нам, в сентябрьский десант. Мне трудно сказать, сознательно или нет, но никто, я подчеркиваю, никто, нам не говорил, что творилось в десантах сорок второго года на самом деле.

– Как высаживался противотанковый дивизион на общебригадных учениях в августе 1943 года?