Через несколько мгновений перегретые непрерывно работающим двигателем переборки вспыхнули и начали одна за другой лопаться и разлетаться во все стороны раскаленной шрапнелью. Расчистив место, поток плазмы хлынул во внутренние помещения Бродяги Артура, расползаясь по отсекам нижнего уровня, торжествующе пробивая себе дорогу ударной волной и титанической температурой.

– Выключи! – проскрипела Лара. – Выключи, говорю! Поджаримся!..

Понимая, что так они действительно ничего не добьются, Фред сбросил тягу. Нужен был хороший разбег, чтобы проломить броню космократора. Но откуда взять необходимое пространство?..

– Надо развернуться! – морщась от боли, закричала Розен. – Плазменная… плазменная струя в ворота! Если их и не вышибет, то… ослабит настолько, что мы сможем их пробить!

– Челнок не выдержит! – гаркнул Купер, пытаясь перекрыть оглушительное гудение пламени за бортом.

– В любом случае сдохнем тут! А так есть шансы…

Не раздумывая больше ни секунды, он врубил левую маневровую дюзу, заставив челнок провернуться на месте на сто восемьдесят градусов. Теперь нос оказался направлен во внутренние помещения Бродяги Артура, а корма – на внешние ворота. Огненные волны разбежались по стенкам шлюза. Температура внутри челнока стремительно поднималась, и если только что десантники коченели от невыносимого мороза, то теперь им едва удавалось дышать от невероятной жары.

– Давай! – Слабеющими пальцами Лара вцепилась в подлокотники кресла. – На полную! Или тут кто-то… собрался жить вечно?..

Маршевая струя плазмы из расширившегося сопла-сфинктера яростно ударила в шлюз, но броневая плита выдержала. Обожженный и перепуганный челнок качнуло назад, его нос высунулся в трюмное помещение. Фред поспешно нащупал тормозные сенсоры, но то ли он впопыхах что-то перепутал в последовательности нажатий, то ли транспортный биоморф вышел из-под контроля от боли, однако вместо того, чтобы крепче вцепиться в пол, челнок вдруг прыгнул вперед, словно разом лишившись тормозов. Огромная рыбина начала самоубийственный разгон в недрах своего гигантского собрата, разнося вдребезги раскаленные переборки трюмной зоны. Вцепившись в подлокотники, десантники отчаянно орали, глядя на стремительно надвигающуюся глухую стену противоположного борта. Непосредственно перед смертью это не стыдно.

За три секунды челнок набрал скорость в триста километров в час, снес правым бортом трубы охлаждения плазменных желез Бродяги Артура, разметал штабеля пустых контейнеров, обратив их затем в молекулярную золу мощной плазменной струей, и всей массой врезался в противоположный борт.

– Я люблю тебя, Лара! – в последнюю секунду жизни успел выкрикнуть Фред.

На такой удар изнутри, сравнимый с попаданием некрупного метеора, броня космократора рассчитана не была. Чешуя корабля конструировалась с таким расчетом, чтобы ее трудно было пробить снаружи. Огромные выпуклые чешуйки двухметрового диаметра, распрямляясь и проскальзывая краями друг под друга при воздействии извне, прекрасно держали наружный удар, поскольку в результате нагрузка на чешуйку равномерно распределялась по ее ближайшим соседкам. Однако такая структура чешуи неизбежно приводила к тому, что выдавить элемент обшивки наружу было куда проще, чем вбить его внутрь. Подвижная конструкция прекрасно держала нагрузку с внешней стороны и оказывала тем большее сопротивление, чем большая сила воздейстовала на нее извне. Однако изнутри сопротивление практически не оказывалось, поскольку чешуя при этом не выгибалась в обратную сторону. Этот эффект был известен всем генным инженерам и биотехникам, некоторое время его даже безуспешно пытались применить для бесшлюзовых боевых систем космократоров, в которых ракеты могли бы вылетать прямо сквозь борт корабля, однако от него все-таки отказались из-за повышенного риска несанкционированного срабатывания заряда в момент прохода через раздвинувшуюся чешую. Будучи легионерами, Фред и Лара об этом факте не знали.

Без труда проломив обшивку, челнок вырвался в безвоздушное пространство и начал быстро набирать ход, подруливая на траекторию сближения с одной из станций Трайдента.

В техническом трюме Бродяги Артура из рассеченных труб охлаждения хлестала криогенная смесь. Сталкиваясь с уже растворяющимися в пространстве плазменными вихрями, она взрывалась, разлетаясь во все стороны. В трюмной зоне благодаря внушительной пробоине размером с челнок уже установился полный вакуум, брызги охлаждающей жидкости мгновенно примерзали ко всем поверхностям, на которые попадали. Не попадала она теперь только туда, куда ей полагалось, – на плазменные железы космократора. Дублирующая система охлаждения самостоятельно не справлялась, поэтому перегретые железы понемногу начали раздуваться, наполняясь зловещим фиолетовым сиянием. Биоконтроллеры непрерывно передавали панические сигналы на катетерные и ветеринарные посты, но там теперь никого не было, и отреагировать на критическую ситуацию было некому. Температура двигателей стремительно росла и вскоре достигла критической точки. Ткани желез не выдержали, напором перегретой плазмы их разорвало, и высвободившаяся энергия со скоростью, в несколько раз превышающей скорость звука, хлынула в помещения корабля.

Сначала перегретая разогнанная плазма, расширяясь, в клочья разнесла корму космократора. Возникшая при этом вспышка на миг перекрыла даже сияние криптонового маяка. Натолкнувшееся на серьезное препятствие море жидкого огня на мгновение подалось назад, но потом снова начало расширяться, сворачивая переборки и сметая лестницы, как тончайшую паутину. Ударная волна схлопнула пост санитарного контроля, мгновенно развеяв безголовый труп Каплана, вырвалась в жилые помещения и расплескалась по всем уровням. Тяжко содрогаясь в предсмертной агонии, космократор начал разваливаться надвое.

Защищенные искуственными кораллами переборки рубки выстояли, погасив большую часть энергии взрыва. Но толчок все же получился настолько мощным, что Мигеля с чудовищной силой швырнуло на пульт. Ноги разведчика не выдержали такой перегрузки, и коленные суставы со страшным хрустом вывернулись в обратную сторону. Изменник Империи растянулся на полу, едва не потеряв сознание от боли. Ног он больше не чувствовал, зато прекрасно ощущал ребра, которые оказались сломаны и слева, и справа. Дышать было почти невозможно, боль от каждого вздоха пронизывала все тело, туманя разум.

Поврежденный изнутри катастрофическим взрывом, Бродяга Артур медленно разваливался на побагровевшие от нестерпимого жара куски. Тянущийся за ним, словно хвост кометы, шлейф темного пепла окрасился алыми сполохами криптонового маяка. Уцелела лишь ходовая рубка в черепе погибшего космократора, специально рассчитанная на массированные плазменные атаки, – получив мощный толчковый импульс от взрыва, она изменила первоначальную орбиту и начала по крутой параболе падать на звезду Трайдент.

Понтекорво попытался собрать волю в кулак и привычно утихомирить боль, но это ему не удалось. Сил уже не осталось – ни физических, ни моральных, и полковник, наконец, не выдержал и закричал. Дышать становилось все труднее, конечности похолодели – наваливался болевой шок. Пережив мощный приступ боли, от которого едва не остановилось сердце, Понтекорво неимоверным усилием воли все же взял себя в руки. Пол вокруг него был залит кровью – острые обломки кости, торчащие из переломанных ног, разорвали кожу, связки и несколько крупных сосудов. Глядя на расползающуюся под ним темную лужу, Мигель вдруг с ужасом понял, что наложить себе жгуты единственной оставшейся рукой никак не сможет. Собравшись с духом, он дотянулся до капитанского бластера и, содрогаясь от невообразимых мук, по очереди отстрелил себе обе ноги выше колена. Плазма прижгла сосуды, и кровотечение остановилось.