– Есть, – нехотя признался Арис. – Но я почти уверен, что это не сработает.

Андрей Петрович заинтересованно подался вперед:

– Поделитесь?

– Нет. Пробовать надо не здесь, а, – он неопределенно качнул головой, – там.

– Ясно.

Кожухов разочарованно откинулся на спинку кресла. Некоторое время молча смотрел на нас, потом открыл папку и задумчиво принялся перебирать какие-то бумаги. Неужели нас обманули? Заманили неизвестно зачем…

– Где человек, которого вы нашли? – напомнил Арис.

– Вы ведь не думали, что я привезу его с собой? – Андрей Петрович усмехнулся в ответ на недоверие, отразившееся на наших лицах. – Слишком хлопотно… Я покажу вам несколько фотографий, а вы скажете мне, есть ли среди них снимок этого человека.

– Но мы надеялись с ним поговорить! – возмутилась я, чувствуя, как растаявшая надежда уступает место злости. – Он единственный может подсказать, что делать! И если вы не хотите, чтобы мы с ним встретились, значит, мы только зря потеряли время!

Взгляд Ариса и легкое прикосновение к плечу заставили меня замолчать. Андрей Петрович вынул из папки и положил на стол несколько черно-белых фотографий, отпечатанных на обычных альбомных листах. Лица – бледные, худые, бородатые – все показались мне неприятными. Какими-то жуткими, словно гипсовые маски. Или это фотографии были неудачными? Смотреть на них не хотелось, что-то было не так, что-то неправильно, и лучше б уж стеклодува действительно привезли сюда – нетрудно ведь было на вертолете…

Раньше, чем я успела просмотреть все фотографии, Горыныч поднял один из портретов, нахмурился, приглядываясь:

– Это он. Только…

– Очень верно вы сказали: «только».

Кожухов вынул из папки новую пачку фотографий, на этот раз цветных. Я было потянулась к ним, но рука замерла в воздухе.

На верхнем снимке человек в старенькой клетчатой рубашке лежал на земле, беспомощно раскинув руки. В кадр попали железнодорожные шпалы, пучок травы, расхристанная сумка, из которой выкатилась пустая бутылка да пара желто-розовых яблок. Лицо человека было худым и бледным, глаза закатились, рот открыт, борода неопрятно встрепана, под шеей и затылком растекается темная лужа.

– Это он, – повторил Арис.

Карточки в его пальцах сменяли одна другую, расплываясь перед моим взглядом сине-красно-коричневыми пятнами. Теперь-то стало ясно, почему такими странными, неприятными казались лица на черно-белых фотографиях – все они были мертвыми.

* * *

Андрей Петрович вышел ненадолго – видно, звонил по телефону, сообщая о результатах опознания. А потом принесли чай.

Пахло лимоном, тонко нарезанным на блюдце, и арахисовым печеньем, горкой уложенным в яркую пластмассовую вазочку. Мы втроем дружно размешивали сахар, и тишину заполнил нервный стук чайных ложечек о стенки чашек.

Ни чая, ни печенья уже не хотелось.

Сперва мы думали найти шар желаний в Иванцово, после – рассчитывали на помощь старика-стеклодува. И вот – еще одна надежда рухнула. Я злилась на незадачливого колдуна, который принес в наш мир свои опасные чудеса и теперь умудрился так невовремя умереть, не рассказав, как исправить им содеянное. А сочувствия не было. То ли усталость сказывалась, то ли – последствия общения с Горынычем.

Кожухов отхлебнул чаю и, поморщившись, бросил в чашку кусочек рафинада.

– Вам известно, что еще один город попал в другой мир? – Андрей Петрович дождался, пока мы кивнем утвердительно. – ПГТ Солончак, райцентр в сотне километров отсюда. Население – около пяти тысяч, не считая приезжих.

– Ого! – устало удивилась я. Надо же, пять тысяч колдунов и колдуний! Для мира, который вот-вот разрушится, это, пожалуй, слишком. – И что, там тоже был исследовательский институт?

– Нет. Испытания проводились на полигоне за населенным пунктом, – Кожухов усмехнулся, хлопнул ладонью по папке. – Это закрытая информация, как вы понимаете…

– Неужели нельзя было прекратить исследования после первого случая?

Андрей Петрович развел руками:

– Это, уж извините, не ко мне.

У меня не хватило сил даже возмутиться как следует. И стоит ли? Человек, сидящий напротив нас с Арисом, наверняка точно знает, сколько людей попало в другой мир. И вряд ли для него станет открытием, что трети из них уже нет в живых.

– Значит, все это время у вас были эти самые шары желаний, – я машинально обняла ладонями теплую еще чашку. – Все время, пока мы ходили, искали, пытались все исправить… А вы спокойно продолжали исследования. Вместо того чтобы помочь нам и тем, другим, кто оказался в чужом мире, вы отправили туда еще пять тысяч человек. А ничего, пусть… Чего не сделаешь ради науки!

«Или ради денег», – этого я вслух не сказала.

Повисла пауза, потом, кашлянув, Андрей Петрович отхлебнул остывший уже чай.

– Я понимаю вас, Евгения, но, уверяю, лично я к этим экспериментам отношения не имею. У меня другая специализация.

В голосе послышался упрек. Вполне справедливый, потому что бросаться необоснованными обвинениями – большого ума не надо.

– После происшествия на полигоне в Солончаке, – продолжил Кожухов, – было решено окончательно прекратить эксперименты и изъять опасные образцы. Но, к сожалению, ни один из этих так называемых «исполнителей желаний» не уцелел.

– Ни один? – переспросила я. – Это точно?

– Это та информация, которой я располагаю. Образцов у нас больше нет.

А стеклодув умер, и сделать новые теперь некому. Почему-то мне подумалось, что именно это и послужило причиной для прекращения экспериментов, а вовсе не забота о безопасности мирного населения.

Прямоугольник окна, разграниченный полосами старой рамы и прутьями железной решетки, казался черным.

– Вы уже знаете, кто и почему его убил? – Арис кивнул на папку.

– Его нашли четыре дня назад. Документов при нем не было. Нашим сотрудникам удалось выяснить, где убитый проживал последнее время, около года или более, но ни тех самых шаров, ни инструментов для выдувания из стекла на месте не обнаружили.

– Записи какие-нибудь? – без особой надежды спросил Арис.

– Ничего такого, что дало бы ключ к пониманию феномена аномалий. Или к тому, как это явление устранить. Человек, который в последнее время общался с убитым, утверждает, что старик и сам не знал, как все это исправить… Имя Семен Вернигоров вам ни о чем не говорит?

– Семен? – неуверенно переспросила я.

– Он помогал вашему отцу с сайтом и активно занимался созданием базы данных пропавших в аномалии людей. Сейчас он является первым подозреваемым в убийстве.

– Не может быть! – я глянула на Ариса, потом – на Андрея Петровича. – Почему?