Взяв Горыныча за руку и прикрыв глаза, я попыталась собраться с мыслями. Вспомнила, как вышли из города, как думали – не позвать ли Всемила, как пробирались через заросли, когда пропавшая дорога вновь вернулась на место. А потом: скрежет, визг. Больно.

Нас что – машина сбила? Если да, то просто сказочно повезло, что живы остались. При таких-то скоростях… Видно, водитель заметил издалека и успел притормозить. Знать бы еще, давно ли мы так лежим, что с аномалией? И не пора ли все-таки звать Огненного?

Я попробовала приподняться. Рюкзак мешал, не сразу получилось высвободить ободранные руки из лямок, зато убедилась, что кости целы. Щеку жгло, пальцы нащупали болезненную припухлость – видно, ударилась. Ну да ничего, глаза на месте – и ладно. Наконец я отпихнула от себя рюкзак, огляделась. И поняла, что на сегодня везение закончилось.

Аномалия исчезла полностью, и шоссе больше нет. Только невысокий холмик, покрытый желтеющей травой, полоса густого кустарника. Где-то вдалеке блестит зеркалом круглый пруд, и вьется тропка, убегающая в поле. Ветер шевелит золотистые колоски, стебли с припозднившимися голубыми цветочками и серо-зеленый сухостой. Сквозь траву – беззвучно, не оставляя следа – ползут комья маслянисто-черной грязи, сливаются вместе, поднимаются над землей. Вытягиваются длинные шипастые хвосты, вырастают лапы. На равнодушных мордах – круглые, ничего не выражающие глаза.

Бежать?

Кое-как поднимаюсь на ноги. Нет, убежать не получится, точно. Да и Горыныч все так же лежит неподвижно у моих ног – куда я без него… Три черные громады, мутно поблескивая на солнце гладкими боками, ходят вокруг, бьют хвостами по земле. Но пока не нападают, словно стремясь продлить игру, растянуть удовольствие.

– Всемил, – шепчу. – Всемил, где ты?

Мельком взгляд на небо – ни облачка, ни черточки. Огненного Змея не видно. Не успеет ведь… Так что же делать?

Одна из ящериц останавливается, шипит, показывая раздвоенный язык. А в памяти вдруг всплывает ухмыляющееся лицо Максима, и его слова: «Я с ними договорился».

– Договорился, – повторяю вслух. Чудища довольно шипят. Ящерица с приплюснутой мордой подходит близко-близко, опускает голову, и ее глаза теперь на уровне моих.

– Договориться, – произношу громче, вытягиваю вперед руку.

Раздвоенный язык выныривает из пасти чудища, на миг обвивает запястье, обжигая болью. Ящерица переступает тяжелыми лапами, делая еще один шаг, и упирается круглым носом в мою ладонь.

Темно. Глаза открыты, но пошевелиться, даже повернуть голову – невозможно. В этой темноте что-то ворочается, рычит, и в низких рокочущих звуках я постепенно угадываю слова:

– Договориться… договориться.

– Этот? Нет. Этот слишком… слишком… обманет. Убить?

– А эта? Эта ближе. Легче. Договориться?

– Убить?

– Забрать?

Голоса рычат, спорят. Страшно.

– Не надо!.. – пытаюсь кричать, но даже шепота не получается. Может, они услышат мои мысли? – Не надо никого убивать. Никого забирать. Я хочу договориться.

– Ты знаешь? – голоса радостно шипят. – Ты знаешь, знаешь?

Что, в обмен на наши жизни, я стану проводником этим тварям? Что буду слышать их зов и рано или поздно приведу к Пустоши?

Знаю.

Да, подумаю об этом позже. Спрошу Всемила: может, он сможет помочь?..

Твари чувствуют сомнение. Шипение становится злым.

– Знаю!

И снова радость вокруг. Такая вязкая, отвратительная.

– Наша, наша…

– Я согласна.

– Идем! Идем! Пустошь!

Тьма вокруг перестаёт быть однородной… а может, зрение мое привыкло, и теперь я различаю ее малейшие оттенки? Чернота крутится воронкой, сжимается, стягивается, круговорот становится невыносимо быстрым и взрывается, осыпается брызгами.

Яркий солнечный свет ослепляет. Зажмурившись, закрываю глаза ладонями.

Ногам уже не больно. Шумит ветер, но шум того, что движется под землей – громче. Оно тут, рядом, сильное, грозное. Мощное. Мое.

И стоит только позвать…

– Женя!

Шорох за спиной, тихий голос. Кое-как открыв слезящиеся глаза, я обернулась.

Арис приподнялся на локтях, скользнул по мне невидящим взглядом и снова упал в траву. Ветки кустарника качнулись над ним, прикосновение ветра заставило вздрогнуть и меня. Отозвались шелестом травы…

Кругом – зеленый луг, группки пышного кустарника и редкие деревца. Горизонт теряется в знойной дымке. Ни города, ни шоссе. Ни ящериц. Но ощущение движения под землей не прошло. Вытянув руку, я и чувствовала, и видела, как под слоем дерна собирается черная жижа, просачивается к поверхности. Вот-вот поднимется…

Горыныч снова шевельнулся. Я тряхнула рукой, прогоняя то, что едва не выбралось из-под земли, и присела на корточки рядом с Арисом.

Лицо, как и раньше, бледное – только царапины яркими полосами. Веки неподвижны. Крови ни на одежде, ни рядом как будто нет… Я осторожно ощупала его голову, но нашла лишь небольшую ссадину на макушке. И, улыбнувшись, погладила ладонью короткие жесткие волосы Горыныча.

Хоть бы у него переломов не было или внутренних травм, о которых и не узнаешь, пока поздно не станет. До Алинки далеко, еще дойти надо. А Всемил только простуду лечить умеет.

При мысли об Огненном что-то сжалось внутри. Непонятный, чужой страх всколыхнулся, на мгновение словно волной накрыл, пробудив желание спрятаться, зарыться в землю… И отпустил. Только под моими ногами недовольно заворочалось что-то слишком темное даже для подземного мира.

«Боятся, значит?» – с мстительным удовлетворением подумала я. И тут, перерезав небо яркой молнией, на землю спикировал Огненный Змей.

В пламени мелькнул человеческий силуэт, но Всемил не сменил обличие. Огромное змеиное тело в полыхающей чешуе изогнулось, когти впились в землю. Оскал, яростное шипение. Взгляд золотых глаз, полный ненависти и отвращения, остановился на мне, в горле Змея заклокотало, я поняла, что из раскрытой пасти сейчас вырвется пламя… И замерла, даже не подумав убежать, спрятаться. Сердито зарычав, Огненный хлестнул себя по бокам длинным хвостом, разбрасывая искры, и в одно мгновение сменил облик.

Светловолосый мужчина со знакомым лицом и полыхающей в золотых глазах яростью властно вытянул руку.

– Отойди!

Страх сковывал, я в ужасе смотрела, не смея шевельнуться.

– Отойди! Или хочешь, чтобы он умер вместе с тобой?

Смысл сказанного дошел не сразу. Неуклюже – руки и ноги отказывались слушаться – я отползла от Горыныча, собравшись с силами, поднялась.

– Что случилось? – выглядеть храбро не получалось – руки сами поднимались, чтобы закрыть лицо от жара, исходящего от Змея даже сейчас, когда он был так похож на человека.