– Ты знаешь, – он шагнул вперед – мне пришлось отступить. – Ты должна умереть на месте. Как тот, кто первым привел тварей к кольцу. И как те, кто сделал это сегодня.

«Сегодня? – я выглянула из-под руки. – Вот почему он задержался»…

Всемил кивнул, словно услышал мои мысли. Нашел взглядом Горыныча, вздохнул с непонятным сожалением:

– Братец обидится.

И протянул руку. На кончиках его пальцев заплясал огонь.

– Не надо!

Я сжалась, закрылась руками, от отчаянья потянулась к тем, кто прятался под землей… Но они слишком боялись Всемила. А Арис, единственный, кто мог бы уговорить Огненного, лежал без сознания, не отзываясь на мои мысленные просьбы очнуться.

Может, к лучшему? Хоть не увидит…

И закрыла глаза.

И долго, очень долго ждала, прежде чем отважилась снова посмотреть на Всемила, все так же стоящего напротив.

– Люди… – он покачал головой со странной смесью презрения и недоумения, и огонь на его ладони угас. – Я смогу это сделать в любое время, – негромко сказал Всемил. Усмехнулся: – Посмотрим, как долго…

Он опустил руку, подошел к Горынычу, и мне пришлось отступить дальше, потому что близость Огненного теперь отзывалась жгучей болью и паническим страхом. Чужим страхом и чужой болью, отгородиться от которых не получалось никак. Теперь-то мне стало ясно, что если кто и полетит в Вереш в лапах Огненного, то уж точно без меня. Так что же делать? Отправить Ариса с Всемилом и идти одной?

Вдалеке мелькнула фигура стража, но он не приблизился к нам, только скользнул над землей серо-зеленой тенью…

– Нам надо отсюда уйти? – спросила я.

Огненный задумчиво прищурился.

– Ему – да. И мне, пожалуй, тоже пора.

Ну вот. Значит, придется решать сейчас…

– Сможешь отнести его в Вереш?

– Чтобы ты в одиночку отправилась в Пустошь?

– Я не пойду в Пустошь.

Но Всемил покачал головой, и я постаралась сдержать неуместную радость от этого молчаливого отказа.

– Тогда отнеси его за границу этой… аномалии, которая тут была. Пожалуйста. Пока ящерицы не вернулись.

– Они и так здесь.

Огненный улыбнулся, и в этой улыбке чудился оскал хищника, настигшего добычу. Страх холодной змейкой прополз по спине, и в то же время под моими ногами, спрятанные толщей земли, зашевелились, заворочались черные капли. Мысленно приказав им замереть, я неуверенно шагнула вперед и повторила:

– Пожалуйста.

Он все еще улыбался, но смотреть в светлые глаза было больно.

– Хорошо, – ответил наконец. – Позаботься о том, чтоб я его не сжег.

Минут пять ушло, чтобы обмотать лежащего на земле Ариса одеялом, да так, чтобы в этом «свертке» уместилась и его дорожная сумка.

– Пойдешь за нами, – напутствовал Всемил. – Если свернешь с пути – я узнаю. Помни.

– Помню. Я не пойду в Пустошь.

– Посмотрим, – усмехнулся. – И все же ты приведешь этих тварей к людям.

Ответить было нечего. А совесть молчала.

– Это будет любопытно, – Всемил потер ладони, словно предвкушал развлечение. – Посмотрим. В любом случае…

Не договорил. Взвился пламенем. Дохнуло жаром, я упала на землю и, выглядывая из-под рукава, смотрела, как Огненный Змей, на мгновение замерев в воздухе, перехватил огромными когтистыми пальцами закутанного в серое одеяло Ариса, оставив глубокие борозды на земле. И стремительно поднялся в вышину. На фоне голубого неба он казался почти белым, как облако, за которым спряталось солнце. Извивающийся силуэт пролетел над лугом и опустился у полосы далекого леса, где-то у самого горизонта, и ни его, ни Ариса теперь не было видно.

Вот и все… Улетели.

Сколько мне идти до них? Час, два? День?

Солнце поднялось высоко. Жарко. Пруд заманчиво блестит под лучами, но при мысли о воде что-то внутри скукоживается, брезгливо фыркает…

Ах, вот как?

Подхожу, присаживаюсь на берегу, касаясь пальцами отраженного неба.

Шипят за спиной недовольно.

Вода… Вода. Чужая. Уйди.

– Ну вас к чертям собачьим! – говорю громко, вслух, заглушая страх, который эти черные прекрасно слышат. Наклонясь, зачерпываю пригоршню, выплескиваю в лицо.

Легче.

Оборачиваюсь.

Недовольное бормотание, но ни одна ящерица не показалась, не выбралась из-под земли. Прекрасно.

Поднимаюсь, отряхиваю прицепившиеся к штанам листочки и сухие травинки.

О сроках мы не договорились, ведь так? Да, возможно, я приведу вас к Пустоши. Когда-нибудь. А пока… пока у меня другие планы.

В Пустошь? Идем в Пустошь?

«Мы идем», – в который раз мысленно отвечаю я, не говоря правды, не обманывая.

Золото на небе сменилось багрянцем, облака, поймав закатные лучи, отсвечивали алым. Далеко впереди, на опушке рощи, где в листве светятся рыжие бока яблок – одинокая мужская фигура в вышитой рубашке, со сложенными на груди руками. Выражение лица Всемила издалека не разобрать, но отчего-то кажется, что он улыбается. Этой своей недоброй улыбкой, как тогда, когда Арис повел Виктора на Пруток.

Черные капли катятся по лугу, две огромные ящерицы идут рядом со мной, а под землей, невидимые глазу, тянутся, тянутся черные щупальца того незнакомого, чуждого…

Ближе.

Всемил спокоен, но сквозь человеческие черты его проступает звериный оскал.

– Уйдите. Прячьтесь.

– В Пустошь? – шипит с надеждой чернота. Чует Огненного и ощетинивается. Знает, что такое пламя, и как это – гореть. Не хочет. И мне больно от ее ненависти. Ладони щекочет, в любой миг по моему зову из отравленной земли поднимутся десять, двадцать чудищ. Сможет ли Огненный справиться? Вдруг, нет? Попробовать?

Неясная тревога коснулась сердца – словно птица задела крылом.

Всемил один? Почему? Где Арис?

Чужие мысли улетучились, оставив лишь усталость и растущее беспокойство. Я не заметила, как ящерицы растеклись по земле черными лужами, исчезли. Как вспыхнули настороженно огни на ладонях Всемила, когда я побежала навстречу.

– Где Арис?

И остановилась.

Говорящий со змеями лежал на земле, и трава уже обнимала его за руки, забиралась под рубаху. Мелкие сердцевидные листочки ластились к колючим щекам, и под их прикосновениями царапины на лице Ариса как будто стали бледнее. Одеяло лежало рядом, на нем – серая дорожная сумка.

– Они ему, правда, помогают? – я опустилась на колени, убрала наглый стебелек, захлестнувший шею Горыныча.