Там же, где тучи свивали клубы грозовые свои,

В мрачных теснинах, под сенью тяжелых утесов

Мчались седые потоки и рокотали ручьи.

Сосны зимою и летом зеленый покров не теряли.

Облик свой скалы столетия не изменяли,

С шелестом тихим порой расступались травы,

И раздавался воды неожиданный плеск,

Ропот листвы и кустов потревоженных треск;

То выползали на поиски пищи удавы;

Крик разносился порою и резкий и странный,

Слышались скорбные вопли ночной обезьяны.

Воздух наполнен был клекотом, щебетом птичьим,

Шумом, и ревом, и писком, и рыканьем хищным;

Как шаловливые дети, олени и серны сновали.

У водопоя месили прибрежный песок;

Облаком, ветром гонимым, под самое небо взлетали

Стаи крикливых ворон и болтливых сорок.

Ну а цветы луговые – никак не окинуть их взглядом —

Ярко пестрели в высокой траве их наряды.

Ветви склонялись под тяжестью спелых плодов,

Зрели орехи под сенью листвы шелестящей.

Пусть здесь опасны пути, непролазны кустарников чащи,

Все же убежищем может служить настоящим

Эта гора для того, кому надобен кров;

Многие праведники здесь приют обретали,

Многие оборотни здесь спасенья искали.

Наш Великий Мудрец Сунь У-кун с неослабевающим любопытством разглядывал гору и уже готовился пойти на поиски пещеры, как вдруг заметил, что из расселины вырвался яркий столб пламени, и мгновенно все небо запылало красным заревом. Затем из пламени вырвался клуб зловещего дыма, еще более страшного, чем пламя. Вот что рассказывается об этом в стихах:

Свет от тысячи фонарей дворцовых

Перед этим пламенем померк;

Пламя сбросило подземные оковы,

Тысячами языков пунцовых

Небо лижет и стремится вверх;

Не походит дым на тот дымок,

Что летит из труб жилья людского,

Ни на тот, что от костра ночного

Вдаль уносит легкий ветерок,

Ни на дым пожарища лесного.

Синий, черный, красный, желтый, белый, —

Он несется в горные пределы,

Как всеистребляющий поток,

Закоптив небесных врат основы —

Их литые, прочные столбы, —

Он, рожденный полымем багровым,

Вьет свои зловещие клубы.

Самый воздух страшно раскален,

Задыхаются, забившись в норы, звери,

Загораются на горных птицах перья,

Их теснит огонь со всех сторон,

И дворец небесный окружен

Пламенем, что буйно рвется в двери…

Как же сквозь огонь и дым пробиться,

В глубь горы себе проход открыть,

Чтоб в земные недра углубиться

И владыку демонов смирить?

Великий Мудрец струхнул, но вот из горы вдруг взметнулся огромный столб песка, который сразу же затмил солнце и скрыл небеса.

Представьте себе:

Весь необъятный небосклон

Седым песком запорошен,

Туман окутывает землю,

Несется прах со всех сторон,

Столбы огромные подъемля.

Пыль мелкая глаза слепит,

А та, что покрупней, летит

И стелется к земле поближе,

Спускается все ниже, ниже,

Ее разносит вихрь лютый,

Подобно семенам кунжута.

Через долины нет пути,

И через горы не пройти,

Из берегов выходят реки…

Тропинку нужную найти

В лесу не могут дровосеки,

И сборщики целебных трав

Друг друга кличут безуспешно:

Плутают все во тьме кромешной,

От тщетных поисков устав.

И если б ты держал в руках

Жемчужину, что ярко светит,

То все ж пути бы не приметил, —

Столь очи застилает пpax!

Сунь У-кун так увлекся этим зрелищем, что не заметил, как ему в нос забился песок. В носу зачесалось, защекотало, и Сунь У-кун стал чихать. Он чихнул раза два, быстро оглянулся и, протянув руки, нащупал в выступе скалы два круглых камешка, каждый величиной с гусиное яйцо, которые и запихал себе в ноздри; качнувшись всем телом, он превратился в ястреба, обладающего способностью собирать огонь, и полетел в самое пекло, в огонь и дым. Там он сделал несколько кругов, и вдруг песок улегся, дым исчез, а огонь погас. Тогда Сунь У-кун поспешно принял свой первоначальный вид. Когда он опять стал оглядываться, его внимание вдруг привлекли резкие металлические звуки «дин-дин, дон-дон», словно били в гонг.

«Эх, я, видимо, сбился с пути! – подумал Сунь У-кун. – Здесь не может быть обиталища дьявола. Судя по ударам в гонг, это должна быть почта. Видимо, где-то близко проходит столбовая дорога, по которой идет посыльный с казенным пакетом. Пойду-ка я ему навстречу и узнаю, так ли это».

Едва он вышел на дорогу, как увидел бесенка с желтым флажком на плече и с сумкой для пакетов за спиной. Бесенок бил в гонг и мчался во весь дух. Сунь У-кун засмеялся и сказал самому себе:

– Так вот кто, оказывается, бьет в гонг! Интересно, что за грамоту он несет. Надо узнать!

Ну и молодец наш Сунь У-кун! Он снова встряхнулся, превратился в шмеля, полетел за бесенком, сел на сумку с грамотой и стал слушать, как бесенок бьет в гонг и бормочет:

– До чего же лют наш великий князь! Сверх всякой меры! Три года назад похитил он Золотую царицу в Пурпурном царстве, да, видно, не судьба им жить вместе, никак не может добиться ее расположения. Зря только губит неповинных прислужниц царицы, желая удовлетворить свою страсть. В первый раз привез двух – убил, затем четырех – тоже убил. В позапрошлом году вытребовал прислужниц, в прошлом году опять понадобились, в этом году то же самое: вот и теперь еще потребовались, да ничего не вышло. Нашелся какой-то Сунь У-кун, который сразил головного дозорного, посланного за царицыными прислужницами. Наш великий князь так разгневался, что решил проучить то государство, и велел мне доставить им грамоту о войне. Вот я иду и думаю, если тамошний правитель не станет воевать, значит, он человек с умом, если же вступит в бой, то наверняка потерпит неудачу. Наш великий князь как напустит на его царство огонь, дым да еще песок, так никого не останется в живых: ни самого правителя, ни его слуг, ни подданных! Тогда мы займем столицу ихнего царства, наш великий князь провозгласит себя императором, а нас сделает придворными слугами. Я хоть и получу какой- нибудь чин, а совесть