– Нет. Пожалуй, не важно, – ответил я. – Пойдем. Пора возвращаться. Варро и принц должны скоро прибыть.

Валка кивнула и позволила проводить себя до двери.

Я на секунду задержался на пороге и, еще не подозревая, что спустя годы эти стул и стол станут моими спутниками в изгнании, оглянулся на них. Сейчас, повернув голову, я вижу тот же самый бюст древнего Гибсона. Он – та причина, по которой из трехсот скрипториев я выбрал именно этот. Сидя напротив него, я чувствую, как будто на меня смотрит мой Гибсон.

Затем я покинул комнату, не зная, что однажды вернусь.

– Генерал-губернатор сказала, что не пустит в свой город тысячи солдат, – сообщил Варро, садясь напротив нас с Валкой в голой каменной комнате, которую нам выделили схоласты.

Я сидел на краю одной из двух узких кушеток. Не позволяя себе нахмуриться, я посмотрел на схоласта:

– Ее можно понять.

Ээя была небольшим городом, и местные вряд ли оценили бы внезапное появление нескольких тысяч солдат, пусть и обученных и цивилизованных, какими мне хотелось считать своих. Имперские солдаты, щеголяя своим статусом, нередко напивались, ввязывались в драки и даже опускались до воровства. А мои бойцы были не просто солдатами Империи. Они были членами личного Красного отряда Полусмертного. Не сомневаюсь, что местным жителям меньше всего хотелось, чтобы по городу без присмотра расхаживали сотни залетных негодяев.

– Она не предложила, где можно расквартироваться?

– Острова Севраст, – ответил Варро. – Архипелаг к северу отсюда, по ту сторону экватора. Там почти нет городов, в основном рыбацкие поселки, а значительная часть вообще не освоена. Генерал-губернатор считает, что те пляжи – самое подходящее место для наших солдат. В это время года там тепло.

– Разобьем палатки? – кивнул в ответ я.

– Это оскорбление, – вмешался Александр.

Юный принц стоял у арочного окна, выходящего во двор. Там, двумя этажами ниже, неофиты прогуливались вокруг древнего толстого ясеня.

– Принца Империи и рыцаря-викторианца отправляют в какое-то… захолустье! – Он повернулся, всем видом напоминая в этот момент своего отца. – Впрочем, вся эта планета – захолустье.

– Не стоит переживать, – сухо ответил я, поднимая руку. – Александр, в мире есть вещи поинтереснее городов. Вам здесь понравится.

– И что же? Пляжи? – возмутился он. – Терпеть не могу песок.

– Хватит, – сказал я, не опуская руки, но развернув ее ладонью вверх в знак мира. Затем обратился к Варро: – Как скоро получится высадиться?

– Корво начала размораживание, – ответил мой схоласт. – Но первую группу вряд ли удастся отправить раньше чем через три дня.

Логично. Ускоренное размораживание и переориентирование, через которое проходили солдаты, было вредно с медицинской точки зрения. Теперь, когда у нас появилось время и возможность для отдыха, торопиться не следовало. Можно было провести тщательный медосмотр всех солдат – людей и ирчтани.

– Не знаю, когда Тор Арриан получит необходимые разрешения, чтобы мы с Валкой могли начать работу, и одной Земле ведомо, сколько времени уйдет у нас на исследования, – произнес я, обращаясь сразу ко всем присутствующим и одновременно ни к кому, как делал мой отец. – Может, несколько лет. Поэтому я хочу, чтобы отряд провел время на земле с удовольствием, но нельзя допустить, чтобы солдаты все здесь разнесли и досаждали местным. Оповестите офицеров, что они останутся на постах, пока солдаты отдыхают. Их черед придет потом.

– Отправлю человека, чтобы просигналил «Тамерлану», – с поклоном ответил схоласт.

– Хорошо, – сказал я и взмахом руки позволил ему удалиться.

– А где доктор? – спросил Александр, возобновивший изучение двора под окном.

Я с улыбкой разлегся на кушетке, позволяя усталым мышцам отдохнуть. Мы с Паллино все утро тренировались, и последствия практики отдавались теперь в каждой клетке тела. Паллино и без того был жилист и силен, несмотря на пожилой возраст, а патрицианство сделало его еще крепче. Помолодев, он стал страшным противником, пусть и не обладал изяществом Бандита и моей точностью.

– А как вы думаете? – спросил я, сложив руки под головой и одним глазом косясь на принца.

– Все еще читает? – Казалось, он был поражен.

– Она не читает, – ответил я, медленно, насколько мог, вытягивая ноги, чтобы расслабить напряженные связки. – Она сканирует.

Александр прекрасно знал, что Валка была тавросианкой, и имел представление о ее возможностях, но я все равно заметил, как он изобразил рукой защитный жест. Указательный палец и мизинец вытянуты, остальные согнуты.

– Вчера она нашла отдел ксенологии и теперь поглощает книги одну за другой. – Зная, что это еще сильнее напугает юного сквайра, я добавил: – Думаю, она уже половину проглотила.

На самом деле я завидовал способностям Валки. Чем старше я становился, тем сложнее мне было сесть и почитать. Я все время отвлекался на другие дела или рисовал в альбоме. На то, что Валка усваивала за секунду, мне требовались часы.

– Это умение полезно, спору нет, – опустив голову, ответил принц, впервые за долгое время не возражая.

Я тоже был не из тех, кто сразу со всем соглашается, а потому объяснил:

– Платон был противником письменности. Утверждал, что она вредит способности людей запоминать. Он был прав. Аймор положил десятилетия, чтобы вернуть людям эту способность. А Валка может запомнить огромный объем информации, при этом не выучив ее.

– Но она может воспроизвести каждую строчку, – заметил Александр.

– Это так, – согласился я, – но она просто поглощает знания, не делая никаких выводов. Она не может или не хочет их сортировать.

Принц закивал, и я увидел, что до него дошло.

– То есть она запоминает, но не понимает.

Читатель, я уже говорил, что есть разница между знанием и пониманием?

– Валке требуется столько же времени, сколько нам, чтобы обдумать то, что ей известно.

– Неужели не меньше? – спросил Александр. – Ей ведь не нужно тратить время на перечитывание.

– Верно, – ответил я. – Но из-за этого она не торопится учиться. Значительная доля накопленной информации просто сидит у нее в голове, ожидая своего часа. Валка не думает о ней, не обращается к ней, и, вследствие частичной автоматизации мозга, ее мысли существуют сами по себе, пока не понадобятся. Она однажды говорила, что они не роятся у нее в голове, как у нас.

– А она видит сны? – Александр резко повернулся; его словно высеченное из камня лицо было пронизано любопытством.

Она не видела, но я счел, что не вправе отвечать за нее. Какими бы ни были по своей природе импланты Валки, они принципиально изменили работу и устройство ее мозга. Она не только не видела сны, но и не испытывала проблем с засыпанием. Она могла отключить свой разум с той же легкостью, с какой мы с вами выключаем свет.