Затрещали ветки, сучья, ветер подхватил искры, в небо повалил густой серый дым.

Золтан так же молча, как появился, развернулся, бросил последний взгляд на Гезу и исчез.

Ветки в костре были хорошие, сухие, такие, что разгораются за несколько секунд, да и столб, к которому её привязали, был специально иссушен и полый внутри, из-за чего пламя проглотило худенькое, кричащее от нечеловеческой боли связанное тельце за считанные секунды. Геза вспыхнула, как попавшее в пламя свечи пёрышко, и исчезла в языках пламени за миг. От неё остался только раздирающий душу вопль, который пропал, стих, оборвался в пламени спустя бесконечно долгую минуту… или две… или не кончался вообще, звеня, как отражение, в криках толпы, которая наконец перешла от ругани к решительным действиям. Никто уже не обращал внимание на пламя – толпою овладела жажда убивать. В ход пошли ножи, клевцы, цепные палицы, и казнь одной женщины переросла в бойню.

В тот час, как позже доложили королю, погибло пятеро Огненосцев и сто сорок горожан, которых резали, топтали, били. Ещё семьдесят находились по городским лазаретам, где половина из них уже к утру умрёт. Палачу удалось затеряться в толпе и убежать. Глашатаю тоже – впрочем, одному из вооружённых людей удалось ткнуть его в ногу ножом для мяса, и теперь он сидел в лаборатории Алмекия на перевязке.

Площадь от крови в данный момент отмывали слуги, но успеют окончательно очистить только к следующему утру. Кострище, точнее то, что от него осталось, всё ещё было на месте. Сначала, когда всё улеглось, местные знахарки хотели растащить кусочки сажи и остатки несгоревших веток и костей на обереги, но те женщины с бокставами преградили им путь и сказали, что останки прокляты и принесут лишь смерть. Желающих поживиться артефактами сразу поубавилось, и останки оставили в покое, как и приказал король, запретив захоронение.

– Ваше величество ещё что-нибудь желает? – спросил Корвен, сворачивая свиток с отчётом. Король молчал и продолжал смотреть в окно, что выходило в сторону Агерат. Отсюда же он наблюдал и за дымом от костра.

– Вы давно знаете отца Ноэ? – внезапно повернулся к камергеру Теабран. Он был бледен и будто бы потерян.

– Да, достаточно. А что?

– И что вы можете сказать о нём?

Камергер несколько растерялся. В городе случилась такая жуткая трагедия, при чём тут священник?

– Хороший слушатель, начитан… спокойный, надёжный…

– Надёжный? – широкие брови Теабрана скептически изогнулись. – Надёжный. Ну-ну.

– Что-то случилось? – Корвена смутила неприятная нотка, прозвучавшая в голосе короля.

Его величество не ответил.

– Вы можете идти, – после небольшой паузы произнёс Теабран и, заложив за спину руки, отвернулся обратно к окну. – И позовите мне отца Симоне. У меня к нему разговор.

Глава 35 Дно Змеиной ямы

– А я вам говорю, это идиотская затея. Мы вытащим оттуда ваши обглоданные трупы! Калхас, скажи ты этим придуркам! – побагровел от злости Вальдарих, который ещё утром отказался участвовать в безумии, которое уже полностью овладело разумом Марция и, что хуже всего, заразило ещё и Альвгреда..

Марций мужественно промолчал, продолжая стягивать последние уздечки крепким узлом, и мысленно поставил зарубку на воображаемом дереве – это был уже девятый раз за сегодня, когда Вальдарих назвал их с Альвгредом придурками.

– Я уже говорил, – буркнул Калхас, прокручивая кроличью тушку на самодельном вертеле. – Но у них же горит.

– Мы всё равно это сделаем, – ответил сразу обоим Марций.

– Нет, вы сядете на жопы и останетесь тут! О, как же меня это бесит! – ощерился бывший распорядитель тавромахии. – Я! Преклонил колено перед новым королевичем, слушался его, охранял его тушку во время коронации, служил ему, втирался в доверие к нему и его бабам, тайком с Данкой и Инто тащил вам в темницу кинжалы, рискуя шкурой, между прочим! Поднял бунт, чуть не сгорел в пожаре и, скажите, ради чего? А ради чего твой, Марций, отец погиб в огне, прикрывая твой путь к отступлению во время того же побега? Чтобы вы, двое недоразвитых, встретились в Редколесье и такие: «А почему бы нам не прыгнуть в Змеиную яму?» Действительно, а почему бы и нет?!

– Не вопи. На твои крики солдаты из всех окрестных деревень сбегутся, – Марций отобрал комок уже связанных между собой уздечек, стремён, шнурков и плащей у распорядителя. – И не прыгать мы туда собрались, как бараны, а спуститься. Тебя послушать, Вальдарих, так мы вилкой тычем себе в глаз, не зная, что с ней делать. Вот видишь? – кирасир поднял непонятное изделие, которое они с Альвгредом нарекли верёвкой. – Я туда спущусь. Обвяжусь и спущусь нормально. Мы же не тупые.

– Не тупые, – повторил Вальдарих и отёр вспотевшую от натуги голову. – Калхас, ну вразуми ты его, а? Твой брат в Яму собрался, и это через день, как отца вы своего в огне в Туренсворде потеряли. Это вам не девок в Миртовом доме голых вертеть, а, мать вашу, Змеиная яма!

Калхас что-то прорычал по-эвдонски, продолжая жарить добычу. Рана на его голени от ножа одного из Молчащих под повязками щипала и ныла, занимая его куда больше, чем капризы упёртого в своей идее младшего брата.

– А ты? – Вальдарих ткнул кирасирским жезлом в Рорри Заику. – Ты вот выжил на тавромахии, уцелел в битве за город, отбился от одного отряда рыскающих по Редколесью ищеек Теабрана, от второго, помог отбить обоз с оружием – вот ты бы после этого всего полез в Яму за покойницей?

Рорри перестал чесать за ухом своего быка Камня и задумался.

– Н-ну…

– Ну, вот что за тупая молодёжь пошла, а?! Никакого инстинкта самосохранения!

– Отстань от него, Вальдарих. Я всё равно туда спущусь, – настоял на своём решении Марций. – Мы с Альвгредом всё решили.

– Решатели. О боги!! Тогда хотя бы о матери своей подумай. Актеон, Калхас, ты, Флавия, Иларх – у неё было четверо детей и муж, а теперь останется только Калхас, и всего-то за полгода. Ты понимаешь, что тебя там сожрут?! Войкан! Хорош крутить бижутерию, поди сюда. Ты хоть до него достучись.

Степенный и рассудительный Войкан перестал задумчиво проворачивать на пальце кольцо Ласточки, встрепенулся, собрался и, как и ожидалось, снова проявил свою степенность и рассудительность.

– Согласен, это опасно, Вальдарих, – сказал он, немного поразмыслив, – мы толком не знаем, что его ждёт на дне и хватит ли длины верёвки до него достать. Но он всё равно туда спустится за телом. А ты бы не спустился за телом своей матери или сестры? – он не стал говорить «любимой». – Лучше помочь им с Альвгредом и держать верёвку.

– Всё будет нормально, – заверил Марций помрачневшего распорядителя, проверяя узлы. – Альвгред, готово?

Юноша, будто делая одолжение, угукнул и смотал готовую, странную, собранную из всего, что нашлось под рукой, верёвку вокруг локтя.

– Итого сто пятьдесят примерно, – он зачем-то попробовал верёвку на вес. – Негусто. Думаешь, хватит?

– Хотелось бы верить.

– Отец говорил, там не меньше двухсот.

Марций тоже об этом слышал, а ещё слышал, что в Змеиной яме дна нет вообще.

– Всё равно надо попытаться.

Они сидели у крошечного костерка, который разместили в неглубокой ямке у брошенного Гезой дома под сикомором, и ждали рассвета.

Ночь была прохладная, даже холодная. Редколесье ухало и скрежетало сотнями разнообразных лесных звуков, возвещая беглецам о том, что они никогда не бывают одни. Калхаса, который сдал на эту ночь дежурство, это бесило, потому что бесконечное стрекотание насекомых и птичьи трели мешали ему погрузиться в глубокий сон, которого он и так был лишён долгое время, сидя в засранной темнице Туренсворда, а тут ещё и постоянная нужда оглядываться на мелькающие во тьме тени (вдруг королевская стража?) и вслушиваться в шелест травы (вдруг волки?), от чего не спасут даже меняющиеся каждую ночь дежурные.

После побега прошло слишком мало времени, чтобы рубцы у всех успели затянуться: всюду в палатках из веток и листвы лежали кирасиры, раненые Огненосцами