Однако Ельцин и на сей раз вышел, как говорится, сухим из воды. Более того, он использовал заявления «шестерки» в своих целях, объявив, что против Председателя Верховного Совета России готовится заговор, инспирированный Кремлем. Демократы, мобилизовав все свои силы, организовали в Москве несколько демонстраций в защиту вождя.

Третий Съезд народных депутатов России открылся в накаленной обстановке. Митингующие угрожали «идти на штурм Кремля». Во избежание беспорядков, утверждает М. Горбачев, в день открытия съезда в столицу были введены дополнительные силы милиции и подразделения Внутренних войск. Противостояние достигло опасной черты. Трудно сказать, как бы дело повернулось, если бы Ельцина не поддержали, к изумлению всех, коммунисты. Во-первых, Александр Руцкой заявил о создании депутатской группы «Коммунисты за демократию», которая поддерживает Председателя Верховного Совета России. А во-вторых, неожиданно сделал царский подарок Ельцину лидер РКП Иван Полозков, заявивший от микрофона, что отвергает упреки в адрес фракции коммунистов, будто бы требующей отставки Председателя. Такая мощная поддержка дала возможность Ельцину не только удержаться в седле, но и добиться от съезда дополнительных полномочий, принять решение о необходимости иметь и в России Президента.

Пошел на очередные уступки Ельцину и Горбачев. На встрече в Ново-Огареве, куда пригласил и Ельцина, он сообщил, что согласен на подписание нового союзного договора, который значительно ослабит влияние Центра на союзные республики. Горбачев заявил также, что решительно выступает за принятие новой Конституции, после чего существующий законодательный орган — Съезд народных депутатов и Верховный Совет СССР — будет распущен и состоятся прямые выборы нового Президента. Такого поворота событий Ельцин никак не ожидал. Он, не раздумывая, поставил свою подпись под заранее составленным совместным заявлением руководителей республик. В Ново-Огареве Ельцин подписал и соглашение о моратории на политические забастовки, после чего вылетел в Кузбасс и предложил шахтерам спуститься в забои.

17 марта состоялся референдум. Он убедительно показал, что люди не хотят разрушать наш общий дом — СССР. Абсолютное большинство граждан Советского Союза — 76 процентов, принявших участие во всенародном голосовании, ответило «за» на поставленный в бюллетене вопрос о сохранении Союза. Результаты российского референдума: 71,34 процента высказались за сохранение Союза.

Горбачев праздновал победу. Но на поверку она оказалась поистине пирровой, ибо наряду с общими для всей страны вопросами, жители РСФСР отвечали еще на один, дополнительный: нужно ли учредить пост российского президента. Результат был понятен заранее: более 70 процентов с таким поворотом согласились.

Ельцин начал готовиться к новой избирательной кампании — президентской. Была запущена и уже разворачивалась во всю избирательная кампания по выборам Президента и вице-президента России. Ельцин мучился, кого взять к себе в особо приближенные, кого благословить на пост вице-президента. Свою кандидатуру предложил Гавриил Попов, в ближайшем окружении Ельцина советовали взять Юрия Рыжова — но тот не рискнул… Сроки подачи документов в Центральную избирательную комиссию по выборам Президента России уже истекали, а он все тянул. Этого решения с замиранием ждали многие россияне. Во-первых, этим, им казалось, определялось будущее России, ибо много разговоров ходило о совсем плохом здоровье Ельцина, а, во-вторых, вице-президент, правая рука, по существу — организатор всей державной работы. Особенно волновались те из окружения Ельцина, кто считал, что только он достоин быть избранным.

В своей книге мемуаров «Записки президента» Ельцин вспоминает:

«Ситуация с каждым днем становилась все более двусмысленной. Было уже как-то неловко приходить на работу, смотреть людям в глаза — ведь нельзя, образно выражаясь, на такой скорости, с работающим на все сто мотором, ехать без колеса! Я кожей чувствовал, как напряженно ждут моего решения два человека: Геннадий Бурбулис и Руслан Хасбулатов.

Но ни один из них меня не устраивал. Что греха таить, я опасался чисто иррациональной антипатии народа. Меня не устраивал невыигрышный имидж обоих. Ну и самое главное: я чувствовал, что резко нарушу тем самым какое-то силовое равновесие в своей команде, одним махом решу их (тогда еще) подспудное соперничество и именно сейчас, когда это так не ко времени, наживу себе нового врага!

Руцкой был выдвинут кандидатом на пост вице-президента за несколько часов до истечения официального срока подачи заявления в Центральную избирательную комиссию»[321].

По общепринятой версии, кандидатуру Руцкого Ельцину назвали Людмила Пихоя и Геннадий Хорин, спичрайтеры Ельцина. Они писали шефу все речи. Собственно, они собирали идеи у всей команды, сводили все до кучи, анализировали справки, заметки, предложения, статьи в газетах и телерадиопередачи, выуживали что-либо мало-мальски интересное и предлагали Ельцину. Это были свои люди, свердловчане, преподаватели вузов — они и там еще были известны своим свободомыслием, в первые годы горбачевской перестройки, и Ельцин им вполне доверял. Как доверял и своему пресс-секретарю Павлу Вощанову, выходцу из «Комсомолки», и еще одному журналисту, который все время крутился вокруг него, — Валентину Юмашеву, тоже поработавшему в «Комсомольской правде».

Рано утром Людмила Пихоя и Геннадий Хорин примчались в кабинет Ельцина с идеей насчет Руцкого как вице-президента. Идея боссу понравилась. Во-первых, неожиданная фигура; во-вторых, привлекательный для дам и военных, боевой полковник, Герой Советского Союза, говорун — курский соловей, одним словом — гусар. И еще неожиданный шанс — углубить раскол в монолитной полозковской фракции. Ведь Руцкой уже создал группку «Коммунисты за демократию», значит, у него есть сторонники и среди избирателей.

Этой же версии придерживается и А. Хинштейн:

«Ельцин долго метался, не решаясь остановить выбор на ком-то из верных соратников. Варианты рассматривались самые разные: Собчак, Попов. «Серый кардинал» Бурбулис — и вовсе без лишней скромности предлагал сам себя.

Велись переговоры с Вадимом Бакатиным — Горбачев выдвигал его, дабы оторвать у демократов часть голосов — но тот вежливо отказался.

Наступил уже заключительный день регистрации, а Ельцин все не мог определиться. Тут-то его спичрайтер (или, говоря по-простому, литературный негр) Людмила Пихоя и предложила кандидатуру Руцкого. Он, дескать, красивый, видный, усатый; опять же — форма к лицу. Все бабы и коммунисты — наши (в Верховном Совете Руцкой образовал группу «Коммунисты за демократию»). И Ельцин, на свою голову, согласился. («Идея сразу понравилась мне своей полной неожиданностью», пишет он в «Записках президента».)»[322]

Как-то уж все очень просто разрешилось? Столько времени «метался» не мог решиться с выбором кандидата в вице-президенты среди своих самых преданных соратников и вдруг! Подходит к нему Людмила Пихоя буквально за несколько часов до окончания регистрации и предлагает практически неизвестного ему человека и он хватается за это предложение, как утопающий за соломинку. Что-то здесь не так, слабоваты больно аргументы А. Хинштейна типа: «…все бабы будут наши», или «…в тандеме с Ельциным мог выступать кто угодно, хоть черт в ступе. При ельцинской популярности, максимум, на что способен был его напарник — добавить каких-нибудь пару процентов голосов». И тут же мораль в отношении «высокой» политики: