корабль указывал путь, и после ужасного 12-часового боя (1 августа 1798 г.) девять французских кораблей были захвачены, два сожжены и 5 тысяч французов убиты или взяты в плен. Всякое сообщение между Францией и армией Бонапарта было прервано, и одним ударом был разрушен его план сделать Египет точкой опоры для завоевания Индии.

Освободившись от опасностей, угрожавших ее власти в Ирландии и в Индии и господствуя над морями, Англия могла перейти к нападению на Францию; в данный момент этому содействовали настроения европейских держав и постоянные захватнические действия Франции. Россия вступила с Австрией в тесный союз, и с новыми надеждами У. Питт осыпал субсидиями обеих союзниц. Соединенные армии России и Австрии снова оттеснили французов за Альпы и Рейн; но упорство генерала Массены позволило его солдатам удержаться в Швейцарии, а попытка соединенного войска русских и англичан отнять у французов Голландию была с успехом отражена. На Востоке Англия действовала удачнее. После провала своих мечтаний завоевать Индию Бонапарт задумал покорить Сирию и образовать из ее воинственных горцев армию, с которой можно было бы идти на Константинополь или Индию. Но турки упорно защищали Акру, ключ к Сирии; артиллерийский парк французов был перехвачен на море английским капитаном сэром Сидни Смитом, его моряки помогали туркам защищать крепость, и осаждавшие вынуждены были отступить в Египет. Отчаявшись в успехе, Бонапарт покинул свою армию и вернулся во Францию.

Вскоре после его прибытия в Париж, 10 ноября 1799 года, была ниспровержена Директория. Ее заменили три консула; но, в сущности, единственным правителем страны под именем первого консула стал Бонапарт. Его энергия сразу изменила положение дел в Европе. Он сделал мирные предложения Англии и Австрии, имея в виду просто расшатать Коалицию и выиграть время для устройства нового войска, тайно собиравшегося в Дижоне, тогда как Моро с рейнской армией снова двигался вдоль Дуная. В 1800 году первый консул перешел через Сен-Бернар, и победа при Маренго принудила австрийцев покинуть Ломбардию; только перемирие остановило поход Моро, взявшего Мюнхен и двигавшегося на Вену. По возобновлении войны осенью австрийцы были оттеснены к Вене, и Моро разбил их армию на Изаре при Гогенлиндене. В февратле 1801 года Люневильский мир внезапно положил конец войне на материке.

Всего за несколько месяцев до окончания войны У. Питт заключил союз Ирландии с Англией. История Ирландии в течение пятидесяти лет, последовавших за ее завоеванием Вильгельмом III, носит такой характер, что никто из англичан не может вспоминать ее без стыда. После сдачи Лимерика все ирландские католики, а их приходилось пятеро на одного протестанта, стали считаться чужестранцами на своей собственной земле. Для католиков были закрыты Палата лордов, Палата общин, магистратура, все муниципальные должности, все места в армии, в судах, адвокатуре, во всей администрации, в юстиции. У католиков отрицали даже право выбирать своих представителен в парламент. Широкие конфискации, сопровождавшие частые восстания на острове, оставили земли у немногих католиков, а суровые законы вынуждали даже и этих немногих, за редкими исключениями, исповедовать протестантизм. Необходимость заставляла, правда, терпеть их религию и богослужение; но во всех общественных и политических отношениях туземные католики — другими словами, огромное большинство населения Ирландии — представлялись своим протестантским властителям простыми дровосеками и водоносами.

Сами протестанты считали себя колонистами, хвалились своим происхождением из Шотландии или Англии и считали для себя имя «ирландец» оскорблением. Как мало ни было в Ирландии протестантов, но половина их в политическом отношении была немногим грамотнее католиков: закон закрывал доступ ко всем гражданским, военным и муниципальным должностям пресвитерианам, составлявшим массу населения Ольстера. Управление страной и ее правосудие, таким образом, тщательно удерживались в руках членов государственной церкви, совокупность которых составляла приблизительно одну двенадцатую часть населения острова; но наделе им управляли крупные землевладельцы из протестантов. «Гнилые» местечки, созданные первоначально с целью поставить ирландский парламент в зависимость от короны, попали под влияние соседних лендлордов, которые таким образом лично входя в состав Палаты пэров, стали хозяевами и Палаты общин. В течение первой половины XVIII века две трети Палаты общин, в сущности, назначались небольшой группой вельмож, бывших признанными «парламентскими антрепренерами» и руководивших парламентом по своему усмотрению. Для этих людей ирландская политика представлялась просто поводом для ограбления казны; за услуги их награждали пенсиями, должностями и чистыми деньгами; они же были советниками каждого наместника и настоящими правителями страны. Единственная узда для притеснений этой своекорыстной и подкупной олигархии заключалась в связи Ирландии с Англией и в подчинении ирландского парламента английскому Тайному совету.

Ирландский парламент не имел права законодательного или финансового почина и мог только принимать или отвергать меры, предлагаемые ему Тайным советом Англии. Притом английский парламент присвоил себе право издавать для Ирландии постановления, столь же обязательные, что и для Англии, а один из его статутов объявил английскую Палату лордов апелляционной инстанцией для ирландских пэров. Но как бы в вознаграждение за свое покровительство Англия сделала все возможное, чтобы подорвать торговлю Ирландии и погубить ее земледелие. Законы, порожденные завистью английских землевладельцев, запрещали ввоз в порты Англии ирландских коров и овец. Был запрещен также вывоз шерсти, так как он мог повредить английский скотоводам. Так к бедствиям плохого управления присоединилась бедность, усиливавшаяся с быстрым ростом туземного населения, пока голод не превратил страну в чистый ад.

Горький опыт последнего завоевания долго подавлял среди туземцев всякую мысль о возмущении, и восстания, время от времени вызывавшиеся общими нищетой и недовольством, носили чисто социальный характер и грубо подавлялись правящим классом. Когда, наконец, появилась опасность политического восстания, то она исходила из среды самого правящего класса. В самом начале царствования Георга III ирландский парламент заявил о своих притязаниях на исключительное право контроля над денежными назначениями и потребовал устранения наложенных на его независимость ограничений. Но это требование оказалось политической опасностью не меньше Американской войны, опасностью столь значительной, что Англия вынуждена была уступить. С конца войны, когда ирландские волонтеры отвоевали у министерства Роккингема законодательную независимость, связь между Англией и Ирландией поддерживалась только тем, что государь одного острова был также государем и другого. В течение ближайших 18 лет Ирландия была независимой; но ее независимость была простым прикрытием бесконтрольного хозяйничанья нескольких знатных семей и ирландской администрации, опиравшейся на поддержку английского правительства. Вся система монополий и патроната была доведена до такой степени, что во времена союза более 60 депутатских мест находились в руках всего трех семей, — Гиллей, Понсонби и Бересфорд, а преобладающее влияние в парламенте принадлежало «казначейским местечкам», бывшим в полном подчинении у правительства. Победа волонтеров тотчас вызвала появление мер, принятых в