И, наконец, последним был:

– Профессор Отто Ган.

– Это вы обнаружили феномен разложения атомного ядра? – спросил Гитлер.

– Да, мой фюрер, – ответил пожилой ученый с явной неловкостью.

– И вы не увидели, что на его основе можно построить оружие беспрецедентной разрушительности?

Ган покачал головой.

– Нет. В действительности мне потребовалось много времени, чтобы вообще понять, что происходит во время моего эксперимента.

Гитлер указал на Леттке.

– Вы читали документы, которые этот герр в ходе смелой операции добыл из американского компьютера?

– Да, – сказал Отто Ган. – Прилагаемые переводы ключевых текстов были технически неточными, но тем не менее полезными.

– А как вы оцениваете изложенные в них соображения относительно возможности создания атомной бомбы? – задал вопрос Гитлер, обращаясь уже ко всем присутствующим физикам.

Ученые замешкались.

– Ну, теоретически звучит правдоподобно, – нерешительно сказал один из них, – но опыт показывает, что между теорией и практикой лежит непроходимая пропасть.

Они обменялись взглядами, нервно теребя галстуки, затем другой произнес:

– В конечном счете, это всего лишь игры разума, подтвердить которые можно только экспериментально.

Наконец Вернер Гейзенберг наклонился вперед и заявил, вероятно, в попытке положить конец этому жалкому зрелищу:

– Мы не обнаружили ошибок в расчетах. Это все, о чем можно с определенностью утверждать на данный момент.

Гитлер впился в него взглядом.

– Но никто из вас сам до этого не додумался?

Гейзенберг старался выдержать взгляд рейхсканцлера.

– До настоящего времени наши усилия были сосредоточены на создании уранового реактора, то есть на контролируемом высвобождении атомной энергии. Дальнейший путь планировалось определить исходя из полученных знаний.

– Цепная реакция с помощью нейтронов – идея Лео, – вставил кто-то.

А другой уточнил:

– Доктора Силарда. Венгра. Он еще восемь лет назад подал заявку на патент того, что американцы взяли за основу проекта своей бомбы.

– Вы знали об этом? – не отставал Гитлер.

Физик, извиняясь, развел руками.

– Мир ядерной физики невелик. И в любой момент циркулирует огромное множество идей… А концентрируешься на том, что имеет отношение к твоей собственной работе.

– То, что вы говорите, – разразился упреками Гитлер, – доказывает, что вы живете в своей башне из слоновой кости и хотите, чтобы вас не беспокоили. Но я надеюсь, что вы все-таки не упустили из виду, что мы уже три года как находимся в состоянии войны, боремся не на жизнь, а на смерть с врагами немецкого народа, к которому вы тоже относитесь! В такой ситуации ваш долг – внести свой вклад в победу нашего дела. Если мы – а под нами я подразумеваю германскую народную общность, всех крестьян и рабочих, которые своими руками создают основополагающие средства к существованию для всех нас, – если мы содержим вас, позволяем вам в своих лабораториях постигать тайны природы, то мы делаем это только потому, что нам нужны ваши умственные усилия. Но когда я здесь слышу такое, задаюсь вопросом: а известно ли это вам? Ведь как вам помогут ваши знания, если в ближайшее время американцы сбросят вам на голову бомбу, которая сровняет с землей вас и целый город? – Гитлер провел кончиками пальцев по лбу, чтобы откинуть упавшую от волнения прядь волос: жест, который все видели много раз. – Я жду от вас предупреждений, если у наших врагов появятся технические возможности, которые могут нам угрожать. И я считаю прямо-таки вашим долгом сообщить руководству Рейха о технических возможностях, способных принести пользу нашему народу.

Теперь Карл Фридрих фон Вайцзеккер выпрямился и заявил:

– Мы, безусловно, рассматривали возможность взять за основу расщепление ядра атома при создании взрывчатых веществ. В декабре 1939 года коллега Гейзенберг направил в Управление вооружений сухопутных сил соответствующее письмо, в котором описал основные возможности.

– Краеугольным камнем проблематики является вопрос обогащения урана-235, – добавил Гейзенберг. – Для создания бомбы потребовался бы уран-235 в настолько высокой концентрации – это нам показалось недостижимым и, откровенно говоря, до сих пор выглядит нереалистичным. В этом пункте я не могу отследить соображения американцев. Для одной добычи урана потребовались бы такие колоссальные усилия с точки зрения материалов и персонала, что соответствующие требования казались нам недопустимыми для рейха.

– Откуда вам знать, что допустимо для рейха, а что нет? – гневно прервал его Гитлер. – Моя задача – решать такие вещи, а не ваша!

Он оттолкнулся от кресла и начал шагать вокруг гарнитура мягкой мебели с сидящими на нем оцепеневшими физиками.

– Проще говоря, ваш отказ задуматься о военном потенциале, скрытом в уране, граничит с предательством. Вам же должно быть ясно, что вы, как ученые, специализирующиеся на своем предмете, не в состоянии уловить обширный политический, социальный и экономический контекст! В таком случае вас приведет в недоумение одна вещь, одно простое обстоятельство – тот факт, что именно немец сделал решающее открытие, а именно профессор Отто Ган, сидящий здесь среди вас. Вы задумывались, что случится, если впоследствии враги немецкого народа соберут плоды, выросшие на нашем дереве? Или вы считаете, это – чистое совпадение? Только слепой дурак может так думать; тот, кто не понимает, что любое открытие, большое оно или маленькое, является результатом длительного культурного и научного развития – развития, в котором немецкий народ всегда играл ведущую роль, а поэтому можно со всей справедливостью сказать, что открытие профессора Гана было открытием, в которое внес свой вклад весь немецкий народ, а потому принадлежит и ему!

Он приблизился к Леттке, обходя кругами, словно тигр, сидящих, остановился наискось позади него и продолжил:

– Вы не поверите, но здесь действует провидение. Не утруждайтесь – я еще ни разу не встречал ни одного ученого, который бы в это поверил, но меня это не беспокоит, потому что я это знаю с абсолютной уверенностью. И такое же провидение направило сюда этого молодого человека, чтобы раскрыть нам смертоносные планы американцев.

Леттке увидел, как физики действительно обменялись взглядами, в которых читались неловкость и скептицизм.

Гитлер сделал шаг вперед, оказавшись почти в центре круга, и сказал, держа руку у пояса, резким тоном, давая понять, что не потерпит возражений:

– Я созвал вас, чтобы дать вам следующее поручение: предоставьте мне, предоставьте германскому вермахту атомную бомбу – и предоставьте нам, что самое главное, бомбу раньше, чем она появится у американцев. В противном случае – храни нас Господь.