Руки, погруженные в воду, яростно дрожали, сияющие слезы непрерывно капали под громкие всхлипы. Рыдания жгли изнутри, разрывали на части.

— Ты один из детей Арктура? — донесся резкий голос.

Антарес вздрогнул и обернулся. Совсем рядом стоял незнакомец. Он прибыл к Арктуру пару местных дней назад. Какой-то важный эквилибрум. Рыжеволосый, с редкими алыми прядями. Видно, после следующего сомниума перейдет в последний спектр. Тело звезды скрывалось под серебряным плащом, но даже так было заметно, какой он худой и поджарый. Сухость в его взгляде насторожила Антареса. Он чувствовал себя мошкой, увязнувшей в древесной смоле.

— Нет, — все так же спокойно сказал эквилибрум, просто констатируя факт. — Ты не похож на Арктура. На другого. У Вестуса был отпрыск. Он твой отец, так ведь?

Антарес коротко кивнул, боясь открыть рот, чтобы не разрыдаться снова, и начал стыдливо утирать слезы.

Он чувствовал себя униженным. Его застали в таком положении, и ладно бы Поллукс — тот бы просто посмеялся. Нет, его подловила высокопоставленная душа. Можно ли было казаться еще более жалким, чем сейчас?

Незнакомец прищурился и отвернулся к озеру, с которого подуло ледяным ветром.

— Всей душой выражаю сочувствие насчет его смерти. И его сопряженной.

Антарес никак не ожидал таких слов, потому в изумлении ловил каждое.

— Вестус был превосходным воином. Выскочка, но таланта это не отняло. Он бы мог еще многое сделать для Армии. Но, похоже, исчерпал время, которое ему отвела вечность.

Эквилибрум подошел ближе к Антаресу. За все время их разговора звезда так и не выразил ни одной эмоции, продолжая сдержанно смотреть на мальчишку сверху вниз.

— Мне бы пригодились таланты твоего генума. С Яаронесом я категорически не способен работать и даже находиться в пределах одной планеты.

— Он отвратителен, — процедил Антарес, с обидой уставившись в воду.

— Что ж, мы уже хоть в чем-то согласны, это радует. Как тебя зовут?

— Антарес.

— Антарес… — повторил эквилибрум, словно пытаясь распробовать имя на вкус. — Могло быть хуже. Ты — сын Вестуса Ярого Глаза, бывшего Третьего паладина Света. Силы генумов передаются по наследству. Твои уже начали проявляться?

— Не совсем… — Антарес сконфузился и утер глаза рукавом. — Светозарный огонь…

— Мне все равно на огонь. Что насчет восприятия душ?

— Тоже нет.

— Допустим. Иногда способность генума возникает после полутора Генезисов от рождения. Так что подождем. Ты мне пригодишься, Антарес. С тобой я возвышу Свет.

Антаресу хотелось сказать, чтобы эквилибрум не обманывался, не возлагал на него никаких надежд. Но вместо этого сжал кулаки и молча наблюдал за удаляющимся незнакомцем.

— Когда подрастешь и откроешь способность, — бросил тот через плечо, — стань рекрутом вместе со всеми, а после подпишись на долгосрочную службу. Скажи своему командиру, что ты под протекцией Паладина — Зербрага Знаменосного. Я буду ждать тебя в своем легионе, Антарес ат Анимера.

Голос Зербрага продолжал гулять в моей голове, даже когда воспоминание оборвалось, и я вновь смотрел в глаза Антареса — все такие же печальные и понимающие.

Он снял с лацкана крохотную булавку с гербом генума — глаз внутри звезды. Зрачок располагался на сапфировом фоне.

— Это носил мой отец, так говорил Яаронес, когда передал ее мне. Наверное, это было самым теплым жестом ко мне с его стороны.

Антарес просто приколол булавку мне на грудь рядом со знаком Стрельца.

— Я тоже был совсем один в своем роде. И подобно тебе не понимал, кто я и зачем таким родился. Думалось, что уж лучше появиться на свет эфиророжденным — сразу взрослым, с чистого листа и без бремени, возложенного на меня древним генумом. Но у Вселенной на каждого имеется план. Всем было плевать на меня. И я ухватился за первую попавшуюся возможность стать хоть кем-то. Не за счет отца, а сам по себе. Антарес ат Анимера… — Эквилибрум хмыкнул. — Неправильная душа меня признала. Но у тебя не только эти мертвые статуи. У тебя есть я. А ты — у меня. Пускай ты все еще не нашел себя до конца, это никогда не изменит главного. Я и раньше тебе говорил, и останусь тверд в своих словах: ты — не ошибка, не случайность, не безликое и бессмысленное нечто, каким я сам себя считал в начале пути. Ты — часть меня и генума. Часть всего этого. Ты важен мне. И ты никогда не будешь один, Максимус ат Анимера.

Меня раздробило на части.

Я хотел просто ответить — что-нибудь воодушевляющее, но все казалось таким плоским. Незначительным. Вместо этого в приступе благодарности я обхватил его за шею. Антарес, похоже, такого не ожидал, но спустя пару секунд расслабился и крепко обнял в ответ.

На какой-то кратчайший миг показалось, что все вернулось на лет тринадцать назад. Что я снова подрался в школе, а Антарес — просто мой обычный отец, который меня всецело принимает.

— Прости, — торопливо выдал я, отходя и на всякий случай проводя рукой по глазам, боясь, что покажу Антаресу свое расшатанное состояние. — Я не хотел… То есть хотел, но…

— Все в порядке, — кивнул он.

— Просто до сих пор не знаю, как ко всему этому, — я красноречиво указал на него, — относиться.

— Относись проще.

— Это ты тут существо, которому сотни миллионов лет! Тебе легче говорить!

— Не моя вина, что вы за декаду успеваете сорок раз переосмыслить жизнь, огорчиться во всем и поймать пятнадцать возрастных кризисов. Вы все усложняете.

— У нас всего восемьдесят лет в запасе, за которые надо успеть все подряд, звучит уже достаточно сложно!

Мы оба рассмеялись с этого бреда.

Я вновь поглядел на статуи.

— Что такое Зеленый мор? Можешь рассказать конкретнее?

— Сложная тема, — уклончиво сказал Антарес. — Особенно потому, что мы сами до конца его не изучили. Думаю, ты уже и так понял, что Мор связан с Обливионом. Другие его проявления хоть как-то упорядочены: войдовы разрывы, червоточины, черные дыры, границы материальной Вселенной. Но Зеленый мор — выжирающий все хаос. Он как пожар, только намного страшнее. Нам неизвестно, из-за чего он появляется и почему лишь на планетах с приземленными. В один момент среди них возникает распространитель, в кратчайшие сроки аннигилирующий части планеты и души. Он набирается сил, а загубив планету целиком, создает еще один войдовый разрыв. Эквилибрумы, чьи хранилища были поглощены или чьи души входили в контакт с Мором, могут стать дальнейшими распространителями. Мор захватывает их разум, правит ими. До меня инквизиция постоянно сбрасывала таких эквилибрумов в дыры и червоточины, как и всех самых опасных преступников. Но пораженные Мором рано или поздно каким-то образом возвращались, продолжая нести его дальше. Я