Тем временем переговоры с турками продолжались. Оказалось, что визирь сам был готов заключить мир. Анализ свидетельских показаний доказывает, что это произошло вне зависимости от подарков, преподнесенных или обещанных визирю Шафировым в соответствии с восточным дипломатическим этикетом, а драгоценности будущей царицы Екатерины, вопреки расхожему мифу, также не сыграли какой-либо роли в «откупе». Информация о якобы баснословной взятке распространилась позднее; 30 августа 1711 г. до Б. П. Шереметева дошли сведения, что «старого визиря, который командовал турецкою армиею против войск Царского Величества, имеют яко задавить веревкою за то, что будто корреспонденцию имел с Царским Величеством и взял 8 миллионов Рублев денег»[1578]. А в феврале 1712 г. от крымского хана пришло известие о судьбе представителей турецкого командования, с которыми удалось «договориться» на Пруте: «Турецкий визирь войско Царского Величества атаковал и персоны самого Царского Величества не взял – обрадовался деньгами, которые ему дали, за что его визирский кегай и прочие паши, кроме визиря, пытаны, и те паши, а именно больше 20 человек, казнены, иным головы отрублены, другим горла золотом и серебром залиты, а кегаю горло и глаза золотом залиты-ж, а визирь вместо смерти послан в заточение, а куда – не знает»[1579]. Визирь был обвинен шведским королем, который был недоволен удачным для Петра исходом дела. Наиболее подробное исследование всех перипетий Прутской акции было проведено Я. В. Водарским, к работе которого мы и отсылаем читателя[1580].

Интересно отметить, что если на Пруте Карл обвинил русских (на тот момент осажденных) в подкупе турецкого командующего, то в 1713 г. осаждающие рассматривали возможность подкупа осажденного противника. Осада Тенингена, описанная в Журнале о военных действиях в Голштинии, примечательна тем, что против шведского генерала Стенбока выступили союзные датские (во главе с самим датским королем Фредериком IV), русские (А. Д. Меншикова) и саксонские (генерал – фельдмаршала Я.-Г. Флемминга) войска. 26 апреля 1713 г. командующий осажденной в Тенингене с февраля шведской армии граф Стенбок отправил к осаждающим полковника Штремфелта, который объявил, что «граф Штейнбок к здаче склонность имеет, толко бы оная ему не во всеконечное безславие была». На что Стенбоку предложили, «ежели прямую имеет склонность к здаче, чтоб пушечную с города стрелбу унял (понеже в то время с 24 апреля, как опроши начались, от неприятеля больше 1000 выстрелов было)». В тот же день шведы сделали вылазку на апроши российских войск. Очевидно сильным артиллерийским огнем и вылазкой Стенбок надеялся получить дополнительные козыри на переговорах. Союзниками рассматривался вариант подкупа Стебока, однако Петр в письме Меншикову от 5 мая 1713 г. обосновал, почему это не имеет смысла: «Едино что зело меня удивляет, на что не могу позволить – дача денег Штейнбоку, ибо и стыд и убыток из того будет. А ежели б ему мочно отсидетца или б выручки от кого дождатца, чаю, ничево б оной не взял» [1581]. То есть давать взятку шведскому генералу не было необходимости, поскольку его положение было безвыходным и он сдался бы в любом случае. Петр также подозревал датских союзников в том, что они рассчитывают заключить «партикулярный» договор со Стенбоком и для этого, в частности, задерживали со своей стороны начало бомбардирования крепости[1582].

Рано или поздно стороны договаривались об условиях, и теперь гарнизону предстояло покинуть город, а осаждающему – занять его. Эти действия обставлялись процедурой, описание которой в общем виде мы находим у Курганова.

«Как скоро осажденные сдали градские ворота неприятелю, то первый полк армии оными овладеет, и поставит там свой караул.

В назначенный день выходу гарнизона из крепости осаждающая армия становится в ружье; обыкновенно построясь в два ряда из баталионов и ескадронов, а гарнизон проходит срединою. Во время его выхода генерал и главные офицеры стоят напереди войска, чтоб видеть дефилующий перед ними гарнизон.

Губернатор выходит пред гарнизоном вместе с пласмаиором, и старшими офицерами; он велит ему дефиловать как можно в лучшем порядке. Обычайно становят старые полки напереди и в замке, а прочие в средине с богажем. Ежели есть кавалерия, то оную так же делят в три корпуса, на передний, средний и задний. Отделяют драгун и малые корпусы и инфантерии, для шествия посторонам богажа и смотреть, чтоб чего не разграбили.

Артиллерия по силе капитуляции следует за первым баталионом. По прибытии гарнизона к крепости, куда должен быть отвезен, отдает конвою аманатов осаждающих; а когда сей конвой соединится с армиею, тогда отсылает аманатов, коих оставила для безопасности конвоя, телег и прочих вещей, выговоренных для проводу гарнизона»[1583].

Занятие осаждающим брешей и постов в городе оперативно отражалось в переписке и реляциях. Например, Петр писал Шереметеву 14 июня 1710 г.: «Объявляю вам, что комендант выборгский, по изготовлении бреша, не дожидая шторма, вчерашнего числа на аккорд сдался, и того-же времени два наши батальона с сей стороны и несколько рот от генерала-майора Бергольца на бреши поставлены, а сего дня наш полк [Преображенский. – Б. М.] будет караулы у шведов всего города принимать»[1584].

Командующий осадой адмирал Ф. М. Апраксин должен был торжественно въехать в крепость после занятия караулов, а царь намеревался лично войти в сдавшийся город во главе своей гвардии. Это заставило поволноваться русский генералитет, как повествует Летопись Выборгской крепости: «Царское Величество с гвардиею и прочими полками изволил шествовать для принятия Выборгской крепости, тогда от Адмирала и Генералитетов был прошен чтоб не соизволил первый своею персоною иметь вход в оную крепость, ибо по объявлениям выходцев из оной крепости намерен неприятель оную подорвать и вероятно, что во вратах города и по пути у неприятеля расположены мины к взорванию шедшего войска для принятия города, а изволил бы по принятии оного иметь торжественный вход, ибо известно неприятелю что Его Царское Величество в гвардии Преображенского полка Полковник и многими знаем, то хотя и не подорванием но единым выстрелом мушкетным могут умертвить и вместо радостного торжества всех печаль постигнет. Великий Государь изволил благодарить за охранение здравия Его и изволил сказать: «Уповаю на Богу, благодать Его от всюду мне стена, и чтоб о том больше Его не просили» и пред гвардиею Преображенского полка как Полковник в Выборгскую крепость шествовать изволил; по вшествии принял город, войску Шведскому повелел из города выходить…» [1585].