в трех-пяти метрах от бетонной стены погрузочной платформы. Рядом стоит грузовой прицеп, загораживает вид с Джонсон-стрит.

Ее обнаружили двое подростков, которые живут в нескольких кварталах отсюда, когда выгуливали на рассвете собаку. Патрульные уже отправили обоих в центр, скоро их показаниями займется Макларни. Оба – билли до мозга костей, с татуировками «Харли-Дэвидсон» и парой приводов, но в их версии ничего не вызывает подозрений.

Пока Уорден беседует с криминалистом, Дэйв Браун начинает обход гравийной стоянки – от разгрузочной платформы до зарослей на краю полотна. Заскакивает на бетонную платформу, потом обходит по кругу здание склада. Сандалии нет. Проходит полтора квартала по Джонсон-стрит, заглядывая в придорожную канаву, потом возвращается на южный край стоянки, спрыгивает на полотно, обыскивает несколько десятков метров путей. Ничего.

К его возвращению криминалист уже забрал деньги и украшения, сфотографировал тело в изначальном положении и зарисовал место. Прибыли и помощники медэксперта с «полароидами», за ними – две телебригады, которые пристроились на въезде на стоянку и отсняли несколько секунд для полуденных новостей.

– Оттуда видно тело? – спрашивает Уорден, повернувшись к сержанту сектора.

– Нет. Прицеп загораживает.

Уорден кивает.

– Мы готовы? – спрашивает Браун.

– Давайте, – говорит старший помощник медэксперта, надевая перчатки. – Помедленнее.

Два сотрудника аккуратно переворачивают женщину на спину. Ее лицо – кровавая каша. Но больше врасплох застают черные следы шин, четко идущие наискосок по верхней левой части туловища и голове.

– Ого, – говорит Дэйв Браун. – Наезд.

– Ишь ты, – говорит Уорден. – Видимо, это уже другой коленкор.

Детектив идет к «кавалеру» за ручной рацией и включает общегородской канал.

– Шестьдесят четыре сорок, – говорит он.

– Шестьдесят четыре сорок.

– Я на месте убийства на Джонсон-стрит, здесь нужен специалист из отдела транспортных происшествий.

– Десять четыре.

Через полминуты на линии – сержант ОТП, объясняющий диспетчеру, что он вовсе не нужен на Джонсон-стрит, потому что там убийство, а вовсе не ДТП. Уорден слушает его с растущим раздражением.

– Шестьдесят четыре сорок, – перебивает он.

– Шестьдесят четыре сорок.

– Я знаю, что это убийство. ОТП мне нужно только для экспертизы.

– Десять четыре, – говорит сержант. – Буду через пару минут.

«Невероятно», – думает Уорден: наглядный пример рефлекса «не мое дело». Транспортный отдел занимается ДТП со смертельным исходом, включая наезды, поэтому не торопится кого-нибудь присылать, не желая влезать в лишнее дело. С чем-то похожим уже сталкивались в марте Макаллистер и Боумен, когда позвонили в отдел транспортных происшествий по поводу изувеченного тела на обочине Байон-авеню на Северо-Западе. Детективы обходили место происшествия в поисках хлопьев хрома и краски, а дорожник, напротив, старательно искал гильзы.

– Слыхал? – спрашивает Уорден чуть ли не с юмором в голосе. – Не собирался ехать, пока я четко не сказал, что это наше убийство.

Дэйв Браун не отвечает, погруженный в мысли об изменившемся сценарии. Наезд требует совсем другого подхода, хотя детективы не верят, что это несчастный случай. Для начала, тело – на пустой стоянке, в каких-то метрах от бетонной стены склада: трудно представить, чтобы машина разворачивалась на таком пятачке без причины. Еще важнее пропавшая сандалия. Будь покойная пешеходом, обычной жертвой наезда, разве сандалия не осталась бы на стоянке? Нет, рассуждают детективы, она не пешеход: она прибыла сюда на переехавшей ее машине, и велика вероятность, что она пыталась убежать, потеряв сандалию в салоне.

При ближайшем изучении тела Уорден замечает что-то наподобие отпечатков пальцев на обоих предплечьях. Ее схватили? Ее били перед тем, как убийца сел в машину и переехал ее напоследок? И сережки: они вырваны шиной или в ходе борьбы?

Освободившись от страха, что на него повесят дело, вскоре приезжает сержант ОТП и, осмотрев отпечаток шин на покойной, начинает вещать о радиальном узоре и множестве различий между марками. Дэйв Браун прерывает его лекцию, пока мозг совсем не расплавился.

– Как думаешь, на чем ее переехали?

– Трудно сказать. Но чаще всего такой узор встречается у спортивных машин. 280Z. «Камаро». Что-то такого плана.

– Не может быть что-то побольше?

– Может, и побольше, но я говорю – только в классе спортивных машин. Это похоже на высокотехнологичные шины, для авто с низкой посадкой.

– Спасибо, – говорит Уорден.

– Не за что.

Дэйв Браун приседает на корточки и приглядывается к отпечаткам.

– Никаких сомнений, что это убийство, Дональд, – говорит он. – Для меня – никаких сомнений.

Уорден кивает.

Но водители, спавшие в кабинах на другом конце стоянки, ничего не слышали, как и железнодорожники в конторе по ту сторону путей не помнят шума или света фар. Уорден беседует с сержантом сектора и узнает, что около четырех ночи – где-то за два часа до обнаружения тела, – на складе сработала пожарная сигнализация. На стоянку приехали машины из станций на Форт-Авеню и Лайт-стрит, убедились в отсутствии возгорания или дыма и уехали – предположительно, не заметив тела. Либо ее убили после четырех, либо труп переехало пол пожарного департамента. А вообще, размышляет Уорден, с них станется.

Из-за новостей о пожарной тревоге оба детектива понимают, что половину места преступления уже уничтожили. Если орудие убийства – автомобиль, то важны следы шин, и на грунтовых или гравийных стоянках их найти легко – при условии, конечно, что по ним не прокатится конвой пожарных машин, не говоря уже о полудюжине патрульных, причем каждая нарочно подъехала к телу чуть ли не вплотную. Можно будет целый месяц сопоставлять узоры, чтобы исключить все автомобили, побывавшие на стоянке. Надеясь на что-то попроще, Дэйв Браун осматривает белый цемент у погрузочной платформы и побитый металл мусорного контейнера на предмет свежих царапин и вмятин.

– Тут тесно, – говорит он с надеждой в голосе. – Вот было бы здорово, если бы он поцарапал корпус, пока разворачивался?

Это была бы манна небесная, но Браун даже во время своей реплики знает, что у него есть только одна улика – сам труп. И в зависимости от того, что случится в прозекторской через два часа, она тоже может быть не ахти какой. Вопреки его ожиданиям Джонсон-стрит оказывается глухим худанитом, а Биллиленд – не таким уж и прикольным местом.

Когда тело исчезает в кузове черного фургона, детективы проходятся до въезда на стоянку со стороны Джонсон-стрит, где за последние два часа собралась толпа зевак. Дэйва Брауна подзывает в сторонку девушка и спрашивает имя жертвы.

– Мы еще не знаем. Ее не опознали.

– Ей около сорока?

– Моложе. Думаю, намного.

Пока детектив с трудом сохраняет терпение, девушка медленно объясняет, что прошлой ночью ее тетя поздно ушла из дома на Южной Лайт-стрит и не вернулась.

– Мы еще не знаем, кто это, – повторяет Браун, протягивая визитку. – Если хотите,