отдали Пояс. Мы им говорили, что не знаем, где он! Однажды Лену на стоянке возле телецентра поймали, она едва успела в машину сесть и уехать. И ко мне ломились, избили даже, в больнице потом лежала. Вот она и придумала спрятаться. Мы решили, сначала она уедет, а потом уж и я за ней.

– Все равно непонятно, почему Пояс стали искать только сейчас.

– Лена считает, что тогда, в девяностые, бандиты решили, что никакого Пояса здесь нет, раз Лева им не отдал его даже под пыткой. А когда она из Ливана вернулась, решили, что Пояс там и был, Саад его забрал, а теперь она привезла – как законная наследница.

Тонечка попила еще воды и стала ходить по кухне за спиной у Светланы Павловны.

– А что за люди требуют, чтоб вы отдали Пояс?

– Так откуда же мы знаем? Бандитье какое-то! Они говорят – ваш отец и муж деньги под залог Пояса взял, уважаемым людям пообещал. Он помер давно, а вы отдавайте Пояс! И все дела. Они нам паспортов и трудовых книжек не предъявляют.

Тонечка еще немного походила, потом остановилась и спросила:

– То есть Пояс где-то есть, но ни вы, ни бандиты не знаете, где он, правильно я понимаю?

– Мы не знаем, – ответила Светлана Павловна. – А бандиты думают, что у нас, вернее, у Лены. Она его якобы привезла из Бейрута.

…Да, подумала Тонечка. Лене Пантелеевой на самом деле угрожает опасность. Пожалуй, понятно, почему она прячется и почему так перепугался директор музея, когда Тонечка ее нашла.

– А муж ее, он знает? И почему Лена прячется в музее? – подумав про директора, спросила она.

– Там искать никто не станет, так мы решили. – Светлана Павловна быстро ответила и мельком посмотрела на Тонечку. – Если ты не начнешь языком трепать на каждом углу.

– Я не начну, – с досадой отмахнулась Тонечка. – Просто долго там не высидеть. Холодно, и ремонт вот-вот начнется.

– Долго она и не собирается. Ей подготовиться нужно, чтоб уехать.

– Зачем вы оставили ей ключи? В кадке с елкой на крыльце?

– А ты откуда знаешь?!

– Знаю, – нетерпеливо сказала Тонечка.

– Чтоб она забрала, что ей надо, – сказала Светлана Павловна. – Я вещи-то соберу, а документы, деньги только она сама может, я не найду.

Тонечка покосилась на фотографию в рамке, стоящую на столе. Что-то она упускала.

…Задал ты мне работу, сказала она человеку на фотографии. Вот как мне быть, а? Я же теперь ни за что не оставлю это дело!.. Не брошу твоих девиц на произвол судьбы.

Я бы тоже не бросил, ответил ей человек. Просто так сложились обстоятельства. Я не мог защищать их дальше. Меня убили.

– Светлана Павловна, – сказала Тонечка, – я сейчас пойду, а вы дверь за мной заприте. И вот что.

Она достала из сумки визитную карточку.

– Если что-нибудь покажется вам подозрительным, просто подозрительным, немедленно звоните мне.

Кажется, ей самой кто-то говорил эти самые слова, но ей некогда было вспоминать.

– Только не болтай! – еще раз сказала Светлана Павловна. И странно на нее покосилась.

А Тонечка опять отмахнулась от навязчивой мысли: что-то она упускает.

С набережной она отправилась пешком, хотя от разговора устала еще сильнее, чем от грязных тарелок в буфете.

Она шла и думала, ничего не замечая вокруг.

…Значит, Пояс никто не крал, но где он – неизвестно. И его ищут бандиты, чтобы прикарманить, и ищет ФСБ, чтоб вернуть в Ливан. Вот здесь непонятно. Если Пояс был официально подарен, зачем его возвращать и при чем тут международный скандал?.. Впрочем, там вполне могла сто раз смениться власть, и нынешний правитель решил, что Пояс необходимо вернуть.

…Кондрат. Что, если Кондрат специально женился на Лене, чтобы узнать, где она прячет этот самый Пояс? Ее мать сказала, бандиты уверены, что Лена привезла его из Бейрута!.. А она это поняла и устроила так, чтобы его хотя бы на время изолировали.

Вправду получается, что Тонечкино расследование может только навредить. Невольно она может выдать Лену, а выдавать никак нельзя, ее убьют, как убили ее отца.

Тонечка ссутулила плечи и пошла быстрее.

…А ее собственный муж, бывшая надежда и опора? Он знает, что за Леной охотятся бандиты? И вполне возможно, что Кондрат – один из них?

Хорошо хоть Кондрат не крал Пояс, следовательно, и Саша ни во что такое не замешан.

А вдруг ее муж посвящен в планы Кондрата, если он на самом деле ищет Пояс?!

– Господи боже мой, – пробормотала Тонечка, насмерть испугавшись этой мысли. – Не может быть!

…Нужно увозить детей, уезжать самой, нужно как-то помочь Лене выбраться!..

Ее отца хоронили в закрытом гробу, потому что по-другому было нельзя. Так его пытали!..

А что будет с Леной, если ее тоже станут пытать?..

Тонечка ускорила шаг. Ее лихорадило.

На кого опереться, когда нет опоры? Кого позвать на помощь, когда некого звать? Как справиться самой, если понятно, что не справиться?..

– Эй! – закричали откуда-то сбоку. – Эй, стой! То есть Тоня!

Тонечка от неожиданности и со страху припустилась бегом. Сумка хлопала ее по боку, ноги стали как из песка – подгибались и казались тяжелыми, не поднять!

Но она спасалась, бежала – изо всех сил.

– Тонь, – спросил рядом задыхающийся голос. – А куда мы бежим?

Тонечка остановилась, и Родион остановился тоже.

– Ты чего помчалась? – спросил он.

Тонечка наклонилась вперед и уперлась ладонями в колени. И немного подышала открытым ртом.

– Откуда ты взялся? – спросила она наконец. – А?! Я вам где велела быть?! В музее! Что ты шляешься?!

Родион опешил.

– Я не шляюсь, – начал он осторожно. – Я как раз из музея иду. Из кремля! Ребята пошли какой-то дедушкин дом смотреть, а я сказал, что лучше картины посмотрю. Ты же разрешила!

– Разрешила, – несколько непоследовательно согласилась Тонечка.

– Мы договорились, что из музея я к ним приду, в «дом причта». Ну, чтоб тебя ждать. Я иду, а тут ты. Ну, я за тобой. Потом ты побежала, и я тоже побежал.

– Ты меня напугал, – призналась Тонечка.

– А ты где была? У собак?

– У тебя одни собаки на уме, – в сердцах сказала она. – Собаки и картины!

…А что, это неплохое сочетание, особенно для семнадцатилетнего подростка, пронеслось у нее в голове.

– Мы ужинать будем?

– Ну, конечно, будем, Родион. Не сидеть же нам голодными!..

– Я бы поел, а потом порисовал, – признался он. – Вот как он такую картину нарисовал, а? Я понять не могу.

– Кто?

– Художник! – Родион сделал неопределенный жест рукой. – Который про Козьму Минина.

– А! Маковский.

– Да, Маяковский.

– Маковский, – поправила