и думала – что он сейчас оттуда достанет?

Жизнь или смерть?

Надежду или потерю?

– Интуиция тебя не подвела, – объявил генерал, открывая папку. – У твоего мужа действительно очень богатое и… своеобразное прошлое.

Сердце бухнуло, замерло, переместилось в горло и заткнуло его. Стало нечем дышать.

– Вы, бабы, в этих вещах лучше детектора лжи! Насквозь видите. На, читай.

Она помотала головой.

– Ты что?

– Я не могу, – просипела она.

Липницкий посмотрел на нее.

– То-оня, Тоня! Ты что? Ну-ка выпей! Залпом! Р-р-раз!

Коньяк обжег все внутри, проделал в горле дыру, Тонечка коротко вздохнула.

– Ты гляди, в обморок не упади, – сказал генерал с тревогой. – Ну что, что?.. Он не бандит и никогда им не был! Ты знаки перепутала, минус с плюсом! Он сотрудник особой разведгруппы Главного управления безопасности. Вышел в отставку двенадцать лет назад в звании полковника.

Тонечка нашарила на столе высокую рюмку с лимончелло и выпила ее тоже залпом.

– Видела бы ты себя сейчас. Постой, я тебя на телефон сниму! – и Липницкий на самом деле полез в карман и достал телефон.

Тонечка потянула на себя бумагу, которую он ей подал, и стала жадно читать.

Липницкий пару раз сфотографировал ее.

– Завтра покажу ему твою физиомордию, – сказал он, полюбовавшись на снимки.

– Военный советник в Иордании, – бормотала Тонечка, – два года в Сирии… награжден… отозван для спецзадания…

– Это то, что в открытом доступе, ты понимаешь, да? Ну, то есть то, что мне удалось получить через отдел кадров ГРУ. Никаких подробностей я не знаю и достать не смогу.

– Мне не нужно подробностей! – завопила Тонечка и бросилась генералу на шею. – Самое главное, что он не убивал и не грабил мирных людей!..

– Мирных не убивал и не грабил, – согласился генерал, – постой, ты меня задушишь!

– Я же решила, что он… что он… Понимаете?

– Понимаю.

– То есть он вышел в отставку и стал снимать кино, что ли?

– Должно быть, так он и сделал.

– А они так делают?

– Кто?

– Сотрудники особых разведгрупп!

– Наверное, делают, я точно не знаю. Они же чем-то занимаются, когда выходят в отставку.

– Андрей, – спросила Тонечка дрожащим голосом, – а это точно… правда? Не может оказаться, что это… вранье?

Генерал захохотал.

– Это самая правдивая правда, которая только может быть, – заверил он. – Отдел кадров ГРУ не может ошибаться, ты уж мне поверь.

– Я стараюсь, – пробормотала Тонечка. – Если бы вы знали только, как я в последнее время жила!

– Могу себе представить.

– Не можете.

– Я забеспокоился, когда ты позвонила и сказала, что тебе нужно досье на собственного мужа. Это уж совсем ни в какие ворота!

– Я перестала ему верить! – Тонечка подбежала к окну и распахнула вторую створку.

До чего жарко в этом кабинете, невозможно просто! Зачем они так топят?!

Она подышала открытым ртом, свесившись на улицу через подоконник, съела немного снега с карниза, вдвинулась обратно и стала скакать по кабинету то на одной, то на другой ноге.

– Моя бабушка, – объяснила она, остановившись на секунду, – называла такие прыжки «зайкин праздник».

И снова начала скакать.

– Андрей, я должна сейчас же ему позвонить! Вот прямо сию минуту!

– Звони, конечно. Только по телефону никаких подробностей. – Липницкий подумал немного. – И вообще я бы тебе посоветовал ничего ему не рассказывать.

– Как?!

– Как хочешь. Если бы моя жена решила, что я, к примеру, поездной шулер, и устроила по этому поводу дознание, я бы с ней развелся.

Тонечка остановилась, как будто ее ударили по голове настольной зеленой лампой с бронзовым основанием.

– Да ладно, – не поверила она.

– Ну, может, и не развелся бы, – поправился генерал, – но скандал бы закатил точно. И всю жизнь об этом помнил.

– Какой ужас, – опешила Тонечка. – То есть, я хотела сказать, какое счастье.

В дверь кабинета деликатно постучали.

Генерал забрал со стола бумаги, поместил в папку и завязал тесемки.

– Можно?

– Заходи, Маруся.

– Мама! – закричала Тонечка, подбежала к матери и обняла изо всех сил. – Мама, все хорошо! Все совсем не так, как я думала, и все хорошо!

– Бедная, – погладила ее по голове Марина Тимофеевна. – Ты совсем извелась. На тебе лица и вправду нет. Андрей, все в порядке?

– В полном, – уверил генерал.

– Мы с мальчиком немного прошлись, – рассказала Марина Тимофеевна. – Он на самом деле рассуждает как художник. Что мы с ним будем делать, Тоня?

– Я пока не знаю, мама.

– Что за манера, – пробормотала мать себе под нос, – вечно подбирать чужих детей.

– Я не подбирала, – улыбнулась Тонечка. – Он как-то сам… приблудился.

– Давайте выпьем чаю, – предложила Марина Тимофеевна. – Ты нам расскажешь, что это за история с собакой! Как я понимаю, никаких других историй ты нам рассказать все равно не захочешь.

– Я хочу! – пылко воскликнула Тонечка. – Я просто пока не могу!..

– Там принесли пирогов с яблоками, – продолжала Марина, – и они остались наедине, Родион и пироги. Я боюсь, это плохо кончится.

За чаем Тонечка так бурно веселилась, что опрокинула на белоснежную скатерть стакан чая. Пока меняли на свежую, пока заново сервировали, генерал предложил выпить, и Тонечка немедленно согласилась.

Они выпили раз и еще раз, а потом она улеглась на диван, прямо здесь же, в столовой, и заснула каменным сном, как в обморок упала.

И больше ничего не помнила – как ее перенесли в спальню, как мать раздела ее, как маленькую, как генерал звонил Герману и говорил, что его жена и Родион останутся у них, как уверял того, что ничего не случилось.

Тонечка спала, и ей снились мать и лето, самое лучшее, что только может быть в жизни.

Она проснулась как в прошлой прекрасной жизни – выспавшаяся, бодрая, полная сил и готовая продолжать жить дальше.

Все случившееся вчера казалось ей… дурацким сценарием, который она сама придумала, а потом кто-то поправил, и получился не дурацкий, а хороший сценарий!

Тонечка долго и с удовольствием принимала душ, потом сушила кудри – она терпеть не могла их сушить, но сегодня делала это с удовольствием.

– Саша, – пела она под гудение фена, – милый Саша, я вся, как прежде, ваша!..

На завтрак были сырники и веселые разговоры, и она все оттягивала момент, когда позвонит наконец мужу и скажет, как она его любит.

Ей было радостно об этом думать.

Она позвонит, а лучше приедет в «Шератон» – вдруг он еще там! – все ему расскажет, и они вместе придумают, как быть дальше.

Конечно же, конечно, придумают!..

Теперь, когда выяснилось, что он окончательно и бесповоротно на «нашей» стороне, ему можно рассказать все!

И он многое должен будет ей рассказать! Например, как из секретного агента