свитой. Достигнув самого края, она скрылась за горизонтом, там, где располагались обширные поля и пастбища.

Когда же Эскер повел его по улицам Ашура, Феликс, помня его слова, был готов встретить ужасные вещи, но его опасения проявились не сразу. Город, как хитрый затаившийся зверь, нападал на него тогда, когда Феликс совсем не ожидал этого. Поначалу он не видел ничего, кроме обыденной городской жизни, и когда Феликс думал, что ничего необычного в этом не наблюдается, на его глаза попадались вереницы рабов, закованные в тяжелые кандалы, или заморенные голодом преступники, которые были подвешены в страшных позах прямо на людных площадях. Иногда до ушей Феликса доносились свист кнута и отдаленные крики людей, которые непреднамеренно заставляли его вспомнить о заточении в Белланиме. Сходство с имперским городом-тюрьмой было и в расположении районов, которые уходили не только в ширь, но и в глубь, прямо под недра серой скалы, около которой и находился город. Как объяснил Эскер, на нижних ярусах располагались загоны для рабов, которых тут считали за обычный скот, и обращались с ними соответствующе. Во время своей экскурсии Феликс неоднократно видел этих замученных и лишенных воли людей, которые не смели поднять свой забитый взгляд и посмотреть на жестоких хозяев. И хоть некоторые из них выглядели довольно ухоженными — в основном это были молодые женщины — тем не менее они тоже все время смотрели лишенными надежды глазами себе под ноги. Феликсу, как и любому праведному стеллариту, неважно какую из трех религий он исповедовал, было очень жаль этих людей, но сделать он ничего не мог, кроме как просить всех богов проклясть этот ненасытный и воинственный народ, но даже это, как ему казалось, не поможет, так как судя по всему, они уже давно были лишены милости добрых сил.

И если со светской жизнью тут было все предельно ясно, то вот с духовной было куда все более запутанно. Феликс так и не понял, какому именно богу тут поклоняются, и что тот из себя представляет. Каждый новый император, который садился на трон, провозглашался первосвященником как новое воплощение бога, и в его честь строились новые храмы, а старые разрушались. А так как властители тут менялись очень часто, то и строительные работы тут практически не прекращались. Вот и во время своей экскурсии, Феликс увидел, как сотни рабов разбирают воздвигнутые в честь предыдущего властителя храмы, готовя место под новые. В общем, впечатления от Ашура у маленького никса сложились не самые лучшие, но зато очень яркие.

На утро следующего дня Феликс проснулся под многочисленные звуки повергнутого в печаль и скорбь города, которые в этот пасмурный день были особенно громкие. Люди толпами выходили за крепостные стены, следуя за похоронной процессией, которую возглавлял первосвященник, облаченный в белоснежные одежды и в маску из отполированной кости. За прошедший день, пока Феликс изучал город, наемники подготовили целый табун лошадей, и теперь у каждого из их команды было по ездовому животному, и еще несколько было отведено под четыре телеги с разными необходимыми в путешествии вещами. Феликсу уже много раз приходилось видеть траурные шествия, но все они не шли ни в какое сравнение с тем, что он наблюдал, покидая это удивительное место. Целая река людей выливалась за стены города, ведомая огромным, размером с галеру, золотым гробом. Десятки одинаково крепких и полуголых мужчин, с ног до головы покрытые золотой краской, такой плотной и блестящей, что казалось, будто их и вправду облили расплавленным золотом, несли этот самый гроб на своих плечах. Впереди всего этого скорбного парада шла целая армия неутихающих плакальщиц, которые падали на колени и изгибали спины, закрывали руками лица и тянули их к гробу, издавая при этом истошные рыдания, не унимающиеся ни на секунду. Вместе с этим, шествие так же сопровождали несколько сотен всадников с длинными копьями, которые следили за порядком, и чтобы те, кто шел впереди, не отлынивали, и достаточно громко показывали свою великую утрату. Иногда они оттаскивали с помощью длинных крюков особо буйных людей, а затем казнили их, оставляя на обочине их истекающие кровью трупы. Замыкали же этот строй люди, которые, так же, как и Феликс с наемниками, решили просто пристроиться к процессии по пути в другие места.

— Интересно, сколько людей здесь горюет по-настоящему? — проговорил Феликс, глядя как один из всадников тащит в седле старую женщину, которая, судя по виду, потеряла сознание от перенапряженной слезной работы.

— Горе даже одного человека будет достаточным поводом, чтобы и другие смогли почувствовать его. — проговорил Дэй, который ехал рядом с ним на сером мерине.

— В том-то и вопрос — а найдется ли здесь этот самый несчастный, кто искренне оплакивает умершего правителя? — задумчиво проговорил Феликс, подавив ироничный смешок.

— Думаю, что один уж точно найдется. — со вздохом ответил Дэй.

Феликс какое-то время молча наблюдал за медленно продвигающейся толпой, а затем вспомнил о разговоре с Синохом, который произошел в пещерах.

— Ты знал, что Тенебрисы тоже отправлялись в Храмы-Города через год, после того, как туда ходил Гелиос? — сказал он, посмотрев на Дэя.

— Да, я знаю. — кивнул пастух. — Синох рассказал об этом, как только приехал в Стелларию. Но мне кажется, что цель их похода тогда не увенчалась успехом.

— И тем не менее тебя обеспокоила новость о том, что Анастериан подходил к плите. — напомнил ему Феликс.

— Да, это ненадолго насторожило меня, но, когда мы выяснили, что он так и не смог ей завладеть, меня оставили тревожные мысли. — задумчиво ответил Дэй.

— А что, если он и не хотел ее брать. — все еще глядя на Дэя, сказал Феликс.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, что если он мог что-то с ней сделать. Испортить, например. Кто знает, на что способно его темное сердце.

— Это невозможно. — Дэй ухмыльнулся, как это делают родители, услышав от ребенка какую-нибудь несуразицу. — Это божественная плита, и ее невозможно испортить.

— Тогда может быть он просто проверял ее подлинность. — высказал новую догадку Феликс. — Возможно он боялся, что кто-то до него мог украсть ее.

— Значит, его опасения были ненапрасные. — спокойно сказал Дэй. — Если это так, то нам не о чем беспокоиться. Плита у нас, и чтобы не задумали Тенебрисы, завладеть ей у них уже не получится.

Феликсу не очень-то понравилось то, с каким отрешенным чувством про это говорил Дэй. Ему самому казалось это событие очень важным, и что он что-то упускают из виду. Но Феликс больше не стал говорить об этом с Дэйем, решив