– Откуда, по-вашему, берутся патриции? Это плебеи, которые были вознаграждены за свои поступки.

Я напомнил себе, что играю роль патриция.

– А сами вы были награждены за то, что родились в нужное время и в нужном месте, – парировала она.

Я стиснул зубы, но затем произнес:

– Вы попрекаете меня моими родителями? Они заработали то, что имели, приумножили доставшееся от их родителей, как и все прочие: палатины и плебеи. Я ничего ни у кого не украл.

Я резко замолчал, опасаясь, что вот-вот раскрою свое палатинское происхождение.

– Довольно об этом, – беззаботно произнесла она, следуя за схоластами, шелестевшими зелеными мантиями. – Никогда не думала, что стану свидетелем того, как имперского приора посрамят на банкете у лорда.

Перемену темы я посчитал своей победой, но не стал злорадствовать. Смущенный слабым знанием ее языка, я покачал головой:

– Там, откуда вы прилетели, все действительно настолько иначе?

– Да.

Мы шагнули сквозь статическое поле в приторную духоту снаружи. Визг флайера, приветствующего новый день, отразился от стен невысоких домов Боросево.

– Прядь так далеко отсюда, что и представить сложно, – сказала Валка.

Я посмотрел на свои ноги и подол шелкового халата:

– Хотел бы я когда-нибудь увидеть ее.

Валка остановилась на мгновение, едва не столкнувшись с логофетом, что шел следом за ней. Она взглянула на меня со странным выражением, словно я собирался уничтожить ее Демархию, а не побывать там… Или как будто именно это и ожидала от меня услышать. Она пропустила логофета вперед, и мы поспешили догонять процессию.

Возможно, иконы Капеллы существуют на самом деле. Возможно, эти духи слышат наши молитвы. А возможно, и нет. Я всегда считал себя агностиком, но, понимаете, для плебеев, сервов, ни разу в жизни не видевших императора… для них император и боги – одно и то же. Законы его величества действуют и в провинциях, даже если он сам там не никогда не появлялся. Ошибочно думать, будто бы мы обязаны знать то, что на нас влияет. Ошибочно думать, будто бы то, что влияет на нас, обязано быть реальным. Реальна Вселенная, и мы находимся в ней. И какие бы силы ни вели нас сквозь время, экскурсия на рыбные промыслы привела на тот же самый склад, где я впервые увидел умандхов целую жизнь назад.

Он совсем не изменился, словно металлические стены и шаткие мостки были музейными экспонатами и об их искусственной ветхости тщательно заботились. Едва войдя в него, я посмотрел наверх, почти ожидая увидеть скорчившуюся на мостках Кэт. Грудь сдавил внезапный приступ боли, а рука незаметно для меня самого сложилась в знак солнечного диска – дьявольски глупый, суеверный жест.

«Спи себе с миром и обрети покой на Земле».

Я едва сдержал непрошеный смех, представив, что было бы, если бы Кэт увидела меня в дорогой шелковой одежде и высоких сапогах.

Должно быть, душевное смятение вызвало румянец на моем лице, потому что Валка внимательно посмотрела на меня. От этого стало только хуже. Неужели я действительно забыл Кэт так быстро? Нет. Нет, просто жизнь продолжается. Я не аскет и не обязан оставаться один.

– Гибсон, с вами все в порядке?

«Адриан, – хотел я поправить ее, как тогда, в резервации Улакиль. – Зовите меня Адриан».

– Да, я…

Что я мог сказать? Что воровал здесь рыбу несколько лет назад?

– Простите, я всего лишь немного задумался.

– Как вам известно, ваша светлость, рабочие приходят сюда из прибрежного поселения, – сказал серолицый Энгин, само радушие и почтение.

Он был в свежевыглаженной форме цвета хаки с петлицами гражданской службы и медалями. В ней он казался более бледным, чем обычно, почти пепельным. Вилик вертел в руках фуражку, которую можно было бы принять за парадную, не будь она так скомкана его толстыми пальцами. Он нервно оглядывался туда, где его люди выстраивали стаю гудящих умандхов вдоль стены пропахшего плесенью склада.

Гиллиам прижал к лицу платок:

– Сколько этих тварей у нас осталось?

– В Улакиле?

Энгин помрачнел и скосил глаза на стоявшую рядом женщину, еще более худую, чем я.

Судя по тугим косам, спускавшимся по ее шее, родом она была из северных племен Эмеша. Гнусавый акцент лишь подтвердил мое предположение.

– Тысяча семьсот сорок три, ваше преподобие.

– А вообще?

Граф нахмурился и подошел ближе к собравшимся рабам-колонам. Балиан Матаро был немалого роста – один из самых высоких палатинов, каких я встречал в жизни, – и все же казался карликом рядом с ксенобитами, покачивающимися на трех ногах, с поднятыми вверх щупальцами и тонкими жгутиками.

– Приблизительно восемь миллионов, ваша светлость, – ответила северянка.

Солнечный свет сверкнул на ее петлицах, левая – с храповым колесом, символом ее должности, правая – с серебряной раскрытой ладонью на черном глянцевом фоне, эмблема Имперской гражданской службы. Значит, она была не помощницей вилика, а контролером из Гильдии рыбаков. Возможно, они и состояли на службе у графа, но их отчеты поступали прямо на Форум, в Имперскую канцелярию. Я задумался о двойном подчинении и о бедственном положении умандхов. Что сказал Энгин, когда мы с Валкой отправились в резервацию? Они продали часть популяции для размножения за пределами системы. Я представил, как этих существ развозят по всей Империи, лишний раз подчеркивая человеческое господство, как некоторые состоятельные люди заказывают себе жен-гомункулов, с чертами лица и фигурой, соответствующими их желаниям. Глупо, бессмысленно и жестоко. Это было предзнаменование. Я представил, что и сьельсинов ожидает такая же судьба. Человек человеку волк – и дракон для других рас.

– Численность увеличилась со времени моего последнего доклада. И значительно.

Лигейя Вас бесшумно скользнула по полу и остановилась рядом с сыном и лордом, которому она служила:

– Насколько я понимаю, вы позволяете этим существам совершать их ритуалы.

Ума не приложу, как она умудрялась не вспотеть в своей парчовой ризе, но по ней не было заметно, чтобы ее что-то беспокоило, пока приор рассматривала вилика и его помощницу сверкающими ведьмовскими глазами.

Незнакомый мне младший советник, мирянин, воскликнул:

– Их нужно привести к свету Капеллы.

Я сдержал смешок, не желая привлекать внимание к очевидной логической ошибке, характерной для набожных людей. К счастью, это сделали и без меня. Валка свирепо взглянула на него, а затем проговорила, словно никто из окружения графа еще не дорос до понимания такой простой вещи:

– Разве ксенобиты не должны дать согласие на приобщение к вашей вере?

Слово «вашей» не укрылось ни от бледной чиновницы, ни от приора и ее сына-капеллана. Лигейя и Гиллиам придержали языки на мгновение, а недалекий советник не утерпел и вмешался: