Может, и какую-нибудь Кипящую Кровь глотнёшь? Для надежности, раз не хватает своих сил?

Кетот в ответ лишь зарычал, опоясываясь новым обращением, а вот Шандри устало вздохнул в голове:

— Разве об этом я просил тебя? Разве этого мы хотели? Ещё двадцать лет платить налоги за город Тысячи Этажей? Леград, неужели я должен просить тебя? Умолять, чтобы не разрушал хотя бы этот план? Ты уже раскрыл себя полностью, уже все на Арене поняли, что ты Предводитель, вызов Стража уже предрешён. С чем ты оставишь Орден уходя?

Я стиснул зубы. Упрёк был справедлив. Шандри прав. Я чересчур увлёкся. Что с того, что я всем доказал, что сильней Кетота? Разве это я собирался сделать? Всё, что мне нужно было — измотать его в схватке, показать всем, как упорно я сопротивлялся, затем добраться до него и суметь влить в него пару десятков змеев, чтобы отравить его своей стихией и изранить его тело изнутри.

Как всё дошло до такого?

В голове всплыло воспоминание. Виликор, стоящая в шаге и цедящая злое:

— Песчаное Чудовище! Тебе бы лишь подраться!

Пока я выслушивал отповедь Шандри и совестил сам себя, Кетот время не терял. К счастью.

Такое я уже видел. Правда, в исполнении более слабого Предводителя, да и время ему тогда не дали на то, чтобы показать себя во всей красе.

Сейчас дали, да и Кетот оказался быстрей.

На ринге поднялось с десяток вихрей, закрутили воздух, втянули в себя всю пыль и песок с плит, превратившись в серые, полупрозрачные столбы, а затем ринулись на меня, соединяясь в одно целое — в один огромный смерч.

Кетот сразу же словно исчез, я не видел его за пеленой мутного вихря. Вернее, я не видел его тела, но по-прежнему отлично видел печать над его головой.

Амулет невидимости? Ещё ни один из участников турнира не использовал такой трюк. Тем более, против кого-кого, но против меня он бесполезен.

На миг меня охватило желание смять его амулет, добраться до его Указа и добавить ему Ярости и прочего. Но только на миг.

Шандри прав, я и так уже раскрыл всё, что только можно было. Нужно хотя бы оставить при себе то, что я могу красть Указы даже у тех, кто выше меня по Возвышению.

Сколько мне понадобилось, чтобы в голове промелькнули все эти мысли? Казалось бы, сверкнули как молнии, даже шевельнуться не успел, но Кетоту и его техникам хватило.

Смерч вокруг меня ускорился, закружил ещё быстрей, начав стачивать камень ринга. Теперь я с чистым сердцем мог назвать его песчаным вихрем. Песка в нём стало как бы не поровну с воздухом.

Орден, нужно бы использовать на плиты ринга что-то более прочное, чтобы такие хитрецы как Кетот не пользовались этим.

Одно дело пусть и острые, рвущие тело, но потоки воздуха, другое дело, когда этот воздух несёт в себе песок и словно стачивает с тебя одежду. На всё это не действует духовная защита.

Сквозь вихрь я прорвался, потеряв халат окончательно, оставшись в одних штанах. Верх халата буквально растворился, распался на нити, остатки опали вниз, ещё стянутые поясом, кожу саднило, дарсов ветер ободрал кожу несмотря ни на какой Покров и духовную защиту.

Первый не считал это ударом, вторая не считала это техникой, которую нужно рассеивать.

Успел только порадоваться, что снял маску к этому бою, иначе и её могло бы повредить, а затем весь отдался схватке.

И тут же вспомнил, что пусть я и вижу Указ, но сражаться с невидимкой — не самое приятное дело. Не видно ни положения ног, ни меча.

Со вторым я справился, резкими взмахами заставив Кетота встретить меня сталь в сталь, с первым пришлось действовать, полагаясь только на опыт схваток, всё же не так много стоек может принять человек с мечом против копья.

Не знаю, что там видели зрители, я временами не видел вообще ничего — вихрь догнал меня, сжался, поглотил меня, уплотнившись настолько, что казалось, я сражаюсь, засыпанный этим песком, поглощённый им с головой, расталкивая с пути Молота этот песок, словно пробивая стену из песка.

Уж лучше бы Кетот коснулся стихии земли, чем ветра. Когда броня на теле противника, сражаться легче, чем когда эта броня словно живая и окружает тебя, а не его, только не защищает, а заставляет тебя раниться об неё, расплачиваясь за каждый удар.

Плевать.

Короткий Рывок.

Выпад.

Пробить плотную стену песка перед собой, напрячь руки, не давая увести Молот в сторону.

Попал точно в ногу, куда и целил. Песок ожёг пальцы левой руки, которая погрузилась в него полностью, рванул болью щеку, но Кетоту пришлось гораздо хуже.

Крик, кровь на плитах. Толку от твоей невидимости, Кетот?

Плечо ожгло дикой болью, заставляя меня прикусить язык и рвануть назад, уходя за пределы вихря. Но Кетот, пробивший мне плечо мечом, и не думал меня отпускать.

Вихрь качнулся следом, сгустился за спиной, гася мой рывок, навалился со всех сторон, проломил духовную защиту, завалил песком, забивая глаза, нос, горло, не давая мне дышать.

Боевая медитация, почему она не предупредила меня? Как я мог пропустить выпад?

Через миг я получил ответ.

Опасность была повсюду. Вихрь терзал меня, сдирая песком кожу, рассекая сжатыми до остроты лезвия потоками воздуха. Я уже давно стою в центре обжигающе горячего смерча. Одной опасностью больше, одной меньше — нет никакой разницы. Сейчас я почувствую разницу, только если следующий удар вонзится в средоточие или снесёт мне голову с плеч.

Я рыкнул, от плеча хлестнул Молотом, раскручивая его вокруг себя. С трудом на миг распахнул глаза. Где этот дарсов Указ? Не может же…

Вот он, слева!

Я ударил туда с оттяжкой, пытаясь вонзить в Кетота шип, затем захватить его крюком. Тщетно. Словно ударил в пустоту.

Глаза горели, полные песка, с трудом удержался от невыносимого желания бросить Молот и схватиться за них, выцарапывая из них песок.

Опасность сзади, жаркая, обжигающая даже здесь.

Развернуться, пригибаясь, выкидывая вперёд Молот и вливая силу в Клинок.

Мимо.

Груди что-то коснулось, мимолётно, едва ощутимо, тут же заставляя хрипеть от боли. Не что-то, а птица Сути. Кетот сейчас засыпет меня ими и…

Рыча, я накрылся Панцирем Роака вместе с песком, что кружил вокруг меня, выигрывая себе несколько мгновений, выплеснул из себя стихию, закружил вокруг себя туман, пыль, нити, струи, сплетая из них десятки змеев стихии и защищая себя ещё и ими.

Я надеялся, что