быть. Мне было совершенно неизвестно каким образом меня эвакуируют из дома Амина, со слов Муссы этим будет заниматься особая группа специалистов и сбоя не будет, я в это верила (а что мне еще оставалось?), но и знала, что в случае необходимости меня ликвидируют. Этот исход меня не слишком тревожил сказывалась психологическая подготовка, утешало и то, что на мое обучение центром затрачено много сил и средств, и там сделают все возможное, чтобы не выбросить деньги на ветер.

Все было готово к операции. В доме Амина я бывала практически каждый вечер, вот только Амин возвращался домой гораздо позже моего ухода. Операция откладывалась на неопределенное время, а когда оно наступило, оказалось, что изменилось место ее проведения, зная Ивана Ивановича, я была уверена, что центр готов и к такому повороту событий.

В очередную пятницу, я была в гостях у Гули и уже собиралась уходить, но тут неожиданно приехал Асад, у него был свободный вечер, и он увез меня в дом приятеля. Следующий день у меня был выходной, я позвонила в посольство и предупредила, что буду ночевать в городе.

Утром, после позднего завтрака, Асад вдруг сообщил, что сегодня во дворце президента будет дан обед по случаю возвращения из Москвы друга Амина, секретаря ЦК НДПА. На обеде будет присутствовать узкий круг лиц, в основном родные и близкие, Асад тоже будет там, и главное — Амин пригласил меня. Это была неожиданная новость, встал вопрос о возможности проведения операции в незапланированном месте и на него мне трудно было найти ответ. Необходимо было срочно вернуться в посольство, Я понимала, что по условиям секретности сделать это было практически невозможно, но ничего другого не приходило в голову и я предприняла попытку. Сделав вид, что в волнованная неожиданным предложением, я сказала Асаду:

— Это официальное событие на уровне первых лиц руководства страны, и я не имею права посещать его без санкции моего руководства. Согласно инструкции я должна явиться в посольство, рассказать о предложении, ответить на вопросы, получить разрешение, таков порядок и заодно я переоденусь. Иначе нельзя.

— Не волнуйся, администрация президента уже все вопросы согласовала с вашим посольством и оно, как у вас говорят, дало добро, так что все в порядке.

«Отлично! Значит, о месте возможного проведения операции знают, это хорошо, но это полдела, остается выяснить надо ли проводить ее сейчас или нет. Ответ на этот вопрос мне дан наверняка, надо только его найти и прочесть, — думала я и спустя какое-то время поняла — Ну да, ответ дан. Операцию нужно проводить, иначе мне бы не разрешили принять предложение. Все просто. Ну что же, работаем!»

— Я рада и за администрацию, и за посольство, и за тебя, который все знал и мне ни слова не сказал, а я в этом платье уже третий день, — возмутилась я.

— Соня, прости! Здесь нет моей вины. Я действительно знал, но в соответствии с инструкцией я не имел права тебе об этом говорить, пока вопрос не будет решен.

— И что, твоя инструкция запрещает мне поехать домой и переодеться?

— Увы, запрещает. Ты не принимай на свой счет, инструкция ведь не для тебя одной писана, а насчет платья, так ты и в этом выглядишь ослепительно, поэтому мне придется приглядывать, чтобы тебя не украли. А вообще это самый обыкновенный, простой обед всего человек на двадцать. Будет семья президента, ближайшие родственники и его старые друзья. Учти, это не так, как у вас, на столе не будет ни спиртного, ни особых яств. Кстати, длинных тостов тоже не будет, просто обед и общая беседа, и всего на час-полтора, не более. Кстати, твоя подружка Гули там тоже будет.

— А Гули знала об обеде?

— Да, но то что на нем будешь ты, для нее сюрприз.

Я поняла, что операция уже началась и будет проводиться импровизированно. О том, как меня вытащат после отравления, я старалась не думать. В конце концов, это моя работа, но под удар могут попасть Асад и семья президента, и, наверное, убью их я. От этой мысли мне стало трудно дышать, кожа на лице стала бледной.

— Что с тобой, тебе плохо? — встревожился Асад.

— Нет, просто я никогда не обедала с президентом страны и очень волнуюсь. Ты же будешь рядом, если что поможешь мне?

— Конечно помогу, но, дорогая, по этикету я должен буду сидеть рядом с президентом, а ты вместе с семьей Амина будешь сидеть напротив нас и, думаю, Гули обязательно будет сидеть рядом с тобой и опекать тебя.

— А если я сделаю что-нибудь не так?

— Не волнуйся, ничего страшного не произойдет, в конце концов я буду если не рядом, то напротив.

— Хорошо! А когда нам выходить?

— Машина уже выехала и минут через десять будет здесь.

— Уже так скоро! Я все равно волнуюсь, ты не мог бы принести мне воды?

Асад вышел в другую комнату. Я быстро вытащила пробку из почти пустой бутылки с вином и перелила в нее антидот. Вернулся Асад и протянул мне стакан.

— Нет, я передумала, лучше выпью вина.

— Тогда я тоже.

Асад разлил вино по бокалам и один из них подал мне. Я взяла и в растерянности смотрела, как Асад пьет вино. «Что теперь делать? Антидот рассчитан на одного, может, отдать вино Асаду, пусть выпьет всю дозу, а я как-нибудь выкручусь, но как это сделать?» — лихорадочно думала я.

— О чем задумалась? Пей вино, оно тебе поможет, — подбодрил меня Асад.

— Ах, да! — «Вот и все, придется пить» — я мелкими глотками выпила вино и поставила пустой бокал на стол. Все происходило, как во сне.

— Ну что, лучше стало, успокоилась?

Я утвердительно кивнула головой.

— Пойдем, уже машина прибыла. Как ты себя чувствуешь?

Чувствовала я себя разбитой, угнетала изменившаяся ситуация, операция развивается неопределенным путем, я практически не защищена антидотом, выпить яд вместе с президентом — смертельная опасность, а не пить, все равно что потом сказать: «Это я подсыпала президенту яд», потому что я первая, на кого падет подозрение, а тут еще в крови у