– Джейн, я понимаю, ты…

Я мотаю головой:

– Подожди. Раджив, ты в опасности, в большой опасности. Будь очень осторожен…

– Джейн… Давай поговорим? Мне нужно очень многое рассказать тебе.

Я жестом останавливаю его: только не это, только не объяснения, разговоры или оправдания.

К счастью, мое такси еще ждет, а у Сингха звонит мобильный.

Пользуясь моментом, я бросаюсь в машину и прошу ехать поскорей. Куда? В аэропорт. С меня и правда хватит всего: алмазов, чатристов, вырезанных сердец, Индии… В зеркало заднего вида замечаю, как Сингх спешит к своей машине. К счастью, ему выбраться со стоянки трудней.

Но у меня тоже звонит мобильный. Это Шандар. Никакого желания разговаривать даже с ним нет, но голос Кирана по-прежнему взволнован.

– Джейн, вы уже прилетели? Нам нужно встретиться. Немедленно!

Я плохо соображаю, иначе ни за что не согласилась бы увидеться с приятелем Сингха.

– Сейчас?

– Да, немедленно.

– Где?

– На… – Он называет улицу рядом с аэропортом.

Водитель такси, когда я интересуюсь у него, доедем ли мы туда, кивает:

– Это недалеко.

В результате очередного сумасшедшего поступка я оказываюсь в машине Кирана Шандара на какой-то боковой улочке, а вокруг стремительно темнеет. Но во всем есть свои плюсы, в аэропорту Раджив меня точно не найдет, а смотреть ему в глаза я не готова, совсем не готова. Лучше уж Киран Шандар.

– Ну, и что случилось?

Он слишком взволнован, чтобы говорить без серьезного пинка, а у меня в голове полный раздрай. Не может быть, чтобы Шандар не знал о том, кто лишил Сатри сердца. А если знал, то какого черта изображал неведение столько времени?!

Пользуясь его заминкой, я задаю свой вопрос:

– Киран, кто вырезал сердце у Сатри?

Чего я жду? Что Шандар назовет кого-то другого или ответит, что не знает? Сколько можно прятать голову в песок, как страус?

Мгновение Киран молчит, потому произносит, четко выговаривая слова:

– Сердце Сатри вырезал Раджив.

Сколько раз можно умирать в одной жизни?

Нет, мое чужое сердце не разорвалось, не перестало биться, но мир рухнул. Господи, чему же еще рушиться?! Но обломки, кажется, погребут меня под собой.

– Он сделал это, спасая дорогого ему человека.

Голос Шандара доносится до меня словно сквозь вату или слой воды. Раджив вырезал сердце Сатри ради спасения дорогого человека… Какая разница? Меня не ужасает сама казнь, я немало отправила людей на тот свет, правда, не таким зверским способом. Но я столько времени находилась рядом с человеком, которого разыскивала, и общалась с тем, кто обо всем знал, и не почувствовала этого. Вывод прост: Джейн, ты потеряла навыки, твое чужое сердце способно влюбиться в противника. Агент вообще не имеет права влюбляться ни в кого и никогда. Я больше не агент, это следует признать и не пытаться вернуться на службу.

А Шандар продолжает гнуть свое:

– Джейн, в Агре очень опасно, здесь готовится серьезное выступление.

О, Господи! Какие мы все заботливые и сознательные, переживаем за весь мир, только вот забываем сказать, что знали об убийстве. Но сейчас даже ерничать не хочется, у меня все в тумане.

Шандар достает из бардачка стопку листов, они на деванагари. Чертыхаясь, он возвращает стопку обратно и достает другую – на английском.

– Что это?

– Помните, я предупреждал о готовящихся выступлениях религиозных фанатиков?

Если честно, меня меньше всего интересуют религиозные фанатики Агры. Аэропорт недалеко, я улечу куда угодно, а оттуда в Лондон, чтобы забыть индийские приключения, как страшный сон. Но Киран продолжает свое:

– Я узнал, что они состоятся завтра вечером!

Тем более следует уносить ноги.

– И оплачивают их те самые люди, с которыми я вас познакомил, – продолжает Шандар.

– Киран, нужно просто предупредить полицию. – Я берусь за ручку двери, чтобы выйти и отправиться на поиски такси. Не сумасшедшего же Шандара просить довезти меня в аэропорт. Нет, в Дели лучше уехать поездом.

Киран машет рукой:

– Ерунда, у них и полиция куплена!

– Какое отношение к этому имеете вы?

Шандар кивает на листки, которые у меня в руке:

– Я написал статью, нашел газету, которая согласилась ее напечатать.

Мне хочется спросить, зачем нужна я, но он объясняет сам:

– Нужно, чтобы это появилось и в Интернете или английской прессе. Я выложить не могу, мой сайт заблокирован, сделайте это?

Он рехнулся? Худшей кандидатуры во всей Индии не найти.

– Киран, я сама в бегах – удрала из клиники. Мне бы добраться до Лондона…

Шандар хватает меня за руку:

– Вот это и хорошо! Вы опубликуете из Лондона! Чтобы завтра к вечеру, когда все начнется, правительство Индии было предупреждено.

– Но почему бы вам самому не поставить правительство в известность?

– Повторяю: у меня все заблокировано.

У меня ощущение нереальности происходящего. Они здесь все сумасшедшие? Вместо того чтобы просто открыть новый почтовый ящик и отправить свое предупреждение из интернет-кафе, он вызывает меня и требует, чтобы я со своего адреса отправила правительству Индии предупреждение, что у них в Агре предстоит буча?

Может, лучше согласиться и поскорей найти другое такси? А эти бумаги опустить в ближайшую урну? Я вспоминаю, что урн в Индии практически нет, но решаю, что выбросить всегда найдется куда. Разве что снаружи меня уже ждут недобрые молодцы с пушками, чтобы заломить руки за спину и отвести в полицию, обвинив во вмешательстве во внутренние дела государства?

И ведь даже попросить помощи будет не у кого… Я уже не сомневаюсь, что Киран Шандар просто подсадная утка, чтобы взять меня лично, он просто тянет время, пока не подъедут те, кто должен взять меня. Я ругаю себя за то, что поддалась, что вообще поехала в Агру выяснять, кто и в чем виноват, вместо того чтобы прямо из клиники отправиться в Лондон, но сказать ничего не успеваю.

Киран достает флешку:

– Вот здесь записано все, что нужно отправить…

И…

Я даже руку не протянула – раздается треск лопающегося стекла, и в меня летят брызги крови из головы Шандара! Кровь заляпывает листы, которые я не успела вернуть ему, мои лицо и руки. Сиди я чуть иначе, пуля прошила бы и мою голову тоже, это 44-й калибр, но сейчас я засыпана осколками и покрыта брызгами крови.

Я не успеваю даже ужаснуться, как за моей спиной открывается дверца машины и мне на голову кто-то набрасывает мешок. В руку сквозь рукав вонзается игла, мне вводят какой-то препарат, и последнее, что я слышу: