Следом к машине подскакивает Джая и командует:

– Подвинься.

Справа садится один из моих спасителей, другой прыгает на переднее сиденье, и через несколько секунд машина, взревев, срывается с места. На мои колени падает моя многострадальная сумка:

– Твоя?

– Да, Джая, откуда ты здесь?

Девочка мотает головой:

– Приди в себя, потом расскажу.

– Я тебе говорила, что Киран Шандар хороший человек, но знается с плохими? – задает мне вопрос Джая.

– Спасибо за спасение. Куда мы едем?

– На вашу базу.

Мне вовсе не хочется встречаться с Радживом Сингхом и объяснять свои синяки и ссадины – но как я могу возразить?

Я зря опасалась встречи с Сингхом – его в лагере нет, а есть только трое техников и растерянная Алисия Хилл.

Забыв о том, что совсем недавно она едва не отправила меня на тот свет электрошокером, Алисия бросается ко мне:

– Джейн! Где ты была?

От этого вопроса я на мгновение теряю дар речи.

– По твоей милости в больнице, – отвечаю я с упреком.

Кажется, Алисия даже не понимает смысла моей фразы, настолько напугана. Она вцепилась в мою одежду мертвой хваткой. И я невольно замечаю, что один ноготь обломан, раньше это было бы для Алисии трагедией, а сейчас она даже не обращает внимания.

– Что случилось, где остальные?

Алисия растерянно бормочет:

– Абдул увез группу в «Оберой», а я опоздала. Здесь страшно. В Агре страшно.

Я понимаю, что, пока сидела взаперти, действительно что-то «началось», скорее всего, то, о чем предупреждал Киран Шандар.

Закончив отдавать распоряжение мужчинам, к нам подходит Джая. Мужчин немного, но вооружены они хорошо. Да, те самые штурмовые винтовки HK G36C и «калашниковы». Ого!

– Джая, что происходит? Кто все эти люди? – Я киваю на тех, кем она командовала.

– Мусульманское выступление происходит. Они давно волновались, считают Тадж-Махал оскверненным. А мы Хранители.

– Все так страшно?

– Да. Сейчас приедет Амрита и увезет тебя.

– Почему меня? Пусть увезет Алисию. Я умею держать в руках оружие.

Алисия от одного только предположения, что ей придется уехать без меня, приходит в возмущение. Но Джая не обращает на ее истерику внимания:

– Нет, ты должна уехать и выжить.

– Почему, Джая? Что происходит? Если ты не скажешь, я никуда не поеду!

Джая косится на Алисию.

– Говори при ней, – требую я.

– Ты знаешь о Хранителях? – спрашивает Джая.

– Нет, а что?

– А об алмазе «Тадж-Махал» знаешь?

О, Господи! Но спорить о мистике некогда, в воздухе разлито не просто беспокойство, а настоящая тревога.

Я киваю на Алисию:

– Она тоже знает.

– Когда-то Шах-Джехан построил Тадж-Махал и огранил алмаз в честь своей любимой жены Мумтаз. Сердце Тадж-Махала он поручил беречь первой Хранительнице – подруге своей жены Сати, следующей стала его дочь Джаханара. Для того чтобы они не были одни, Шах-Джехан создал Орден Хранителей. Хранительницы передают сердце одна другой, а остальные члены Ордена берегут их самих.

Я вспоминаю:

– Усыпальница Сати у Западных ворот?

– Да.

– Орден сейчас существует?

– Да, – вздыхает девочка. – Но нас в сотни раз меньше, чем «Чатри Кали». Мы им проигрываем.

У меня в голове складывается цепочка: Ричардсон сказал, что я должна разыскать алмаз в Индии, для этого чатристы привезли меня в Мумбаи, чатрист Сингх вырезал сердце у Сатри в Тадж-Махале, что привело к первым выступлениям. Обо всем этом должны знать Хранители, если они ответственны за алмаз и противостоят чатристам.

– Мне нужно поговорить с главой Ордена. – Я киваю на мужчин с автоматами.

– Я тебя слушаю.

– Кто возглавляет Орден, Джая?

– Я.

– Кто?

– Я глава Ордена Хранителей. Что тебя удивляет?

– Джая, ты?!

– Может, хватит ктокать и тыкать? Спрашивай или рассказывай, что хотела.

Договорить нам не дают, к Джае подходит один из мужчин и обращается к ней явно как к старшей по положению. Непостижимая страна, в которой девчонка может руководить взрослыми мужчинами, одним взмахом отрезать руку или метнуть нож в горло врагу.

Джая сообщает:

– Амрита приехала, но там толпа. – Она вдруг сжимает мою руку: – Джейн, ты должна уехать с Амритой, мы прикроем ваш отход.

– Нет. Я стреляю достаточно метко.

– Я знаю, но тебе нельзя, понимаешь?

– Почему нельзя?

– Мы не для того тебя спасали от Чопры, чтобы ты попала в руки толпы.

– А для чего?

Эта упрямая девчонка считает себя почти моей хозяйкой. Да, я ее должница, но это не дает Джае права командовать мной. Однако она командует.

– Джейн, я все тебе объясню, если сумеем выбраться. Если не смогу я, объяснит Амрита. Она увезет тебя, только слушай ее. Мы прикроем ваш отход.

– Если ты немедленно не скажешь, в чем дело, я никуда не поеду!

К нам походит женщина, которая кажется смутно знакомой.

Джая сильней стискивает мою руку:

– Джейн, поверь, ты и Амрита сейчас ценней всех нас, вместе взятых. Вы должны спастись. Мы постараемся тоже…

Сказать больше она просто не успевает. Мы забыли об Алисии, которая отцепилась от моего рукава и зачем-то пошла в сторону Тадж-Махала, откуда по Тадж-роуд к нам движется огромная возбужденная толпа. Это молодые мужчины, лица которых закрыты масками. В руках у всех палки. Если они и фанатики, то отнюдь не религиозные. Киран Шандар прав: кто-то оплатил «завод» толпы в своих целях – только каких?

Об актрисе забыли все, она сумела пройти наружу и теперь шла, что-то выкрикивая. Один из наших техников бежит следом за Алисией, явно намереваясь вернуть ее, но не успевает.

Целый год эта женщина копила свою ненависть к окружающим, считая минуты до того времени, когда, наконец, можно будет покинуть Индию. Целый год, прилетая на съемки в Болливуд, Алисия мечтала поскорей все отснять и пуститься в обратный путь. Сингх с трудом уговорил ее полететь на рекламные съемки в Агру. И вот теперь, когда все закончено, на ее пути встала толпа фанатиков, для которых мировая слава Алисии Хилл ничто, даже наоборот – дополнительный раздражитель.

Я не раз слышала от актрисы слова презрения, видела гримасы брезгливости, убеждалась в ее ненависти к «этой дикой толпе». Она ничего не поняла в индийских реалиях, как Раджив с Кадерой ни старались. Алисия боялась и презирала этих людей, и наступил момент, когда ненависть и презрение пересилили даже страх и разум. Понимала ли она, что делает? Неважно, ей было все равно.