о сёстрах заботиться. Чтоб их чувствовать, быть единою с ними.

Чтобы танец вышел синхронным — даже Ева здесь не поможет. Не спасают ни инструкции, ни молитвы. Только открытость полная. И бесчисленные часы тренировок. И это только вдвоём!

А здесь — сразу трое, где одна — слишком гордая, а вторая — нерасчётливо-вымотанная. А ведь речь не о гонке. К той черте они вместе прийти должны.

И только прекрасная Мила лучится улыбкой. Ждёт сигнала к началу шоу.

Горделивая Королева ведёт плечом. Прикрывает глаза, кивает.

Нила кое-как собранная — уходит в новый глубокий вдох.

Три актрисы в ярком круге прожектора.

Три стопы тянутся к грубым краям настила. Ровным и стройным рядом, под прямым и выверенным углом. Ни один носок пока не достиг осколков.

Тишина гробовая. Пусть беззвучный, но всеми слышимый строгий обратный счёт.

Все готовы?

Открыть глаза.

***

Три прекрасных куклы танцуют на ковре из стекла.

Этот танец давно известный — и так любимый почтенной публикой. В нём нет ни малейшей сложности, если знать, как его исполнять. И какой же красивый в величии своей злобы!

Когда все движения отточено-выверенные, такие же острые, меткие, как зазубрины и клыки под носками. Когда оступиться — это не про себя, а про — подвести подруг. Когда твой каждый шаг не раньше, не позже двух прочих. Когда держать дистанцию — это сойтись, но не сталкиваться. Когда нет времени на проверку, хорошо ли ты смотришься в профиль — и, сверх того — ты обязана это знать. Ты следишь за собой — и считываешься в общей картине — и каждое новое па — механическая, заученная красота.

Края носков помнят, как не дать тебе оступиться. Всё прочее тело — выдерживать сценический образ.

Всего миг — и ты вздрагиваешь.

Мила… Её балетка чуть-чуть пошла красным. Ну… Да. Она же и за тобой следит. В лице не скривилась. Не теряет своей улыбки. Новый, новый, ещё и ещё общий шаг.

Мила больше не оступается. Вы даже не теряете темп. Осколки вослед за вами даже не покрываются пятнами.

Ты выгибаешься в талии. Влекомая общей волной зачем-то подаёшься назад.

Вы достигли середины дорожки.

Край так близок!

Он же вот! Ну, вот, вот же он!..

Но вас трое. И тебя тянут за руку.

Ты оглядываешься.

Королева!.. Зачем, зачем она посмотрела на балетку Милы?! Кто, для чего, почему из всех возможных решений она выбрала ускорить шаг?!

Конечно же, она оступается. Конечно же, она падает. Разрывает цепь, на колени, на стекло торчащее опускается. По инерции, волной тела, с характерным треском, хрустом. Конечно же, с отчаянным криком. Она всей поверхностью там, от края стопы до чашечки, ногами обеими. Ещё и ладони перед собой вскинула. По привычке на вкинула именно на них упор!..

Ты на смотришь на Королеву.

Заклинаешь себя не слышать шум за спиной. У тебя ещё и твой танец — и новый, плавный, максимально-неосознанный, зато выученный, верный шаг. Не медленный и не быстрый, ни разу не потерявший ритм.

Мила рядом. Вы держитесь за руки.

Обеим прекрасно известно, что будет, если прервёте номер.

То, что сзади… То… Просто сзади. Ты, кстати, всё ещё с самого начала танца так и не выдохнула. И сейчас тебе не до этого.

Ты, сестра твоя старшая — вы вдвоём ступаете по осколкам, помня, как не касаться их. Отражение отражения — вот, на что вы сейчас похожи. Такие же точные, лишённые всяких красок. Роковые в своём мастерстве. Не торопитесь и не медлите — и вот злополучная черта покоя.

На ваших лицах ни мышцы не дрогнуло. Вы улыбаетесь. Держитесь за руки. Счастливо машете публике.

Гул оваций, крики восторга поглощают и хруст и плач. Во всяком случае, для тех, кто смотрит.

Что до вас — вы умеете отказать себе в зрении. Вы знаете, как терять слух.

Так ли сложно почистить зубы?

Зависит от точки зрения. А вообще — нет, не сложно.

Просто делается в несколько разных этапов.

И не все из них касаются только личной щётки и тюбика с пастой.

Чтобы почистить зубы, перво-наперво нужно вывести чужой вкус. Чужого вкуса обычно много, иначе вообще зачем что-то чистить.

Вычищается чужой вкус только тогда, когда дверь в ванную крепко закрыта. Даже зная, что дома никого нет. Дома всегда есть кто-то. Даже при уверенности в обратном.

Но дверь в ванную — да, плотно заперта.

Лишний раз убедиться в этом всё ещё очень стоит.

Чтобы вычистить чужой вкус, сначала его надо вывести.

Выводить его лучше всего на пустой желудок. Это делается в спокойствии. И не обязательно жмуриться.

Нужно просто поднять сцепленную в кулак ладонь. Отогнуть указательный, средний пальцы. Открыть рот.

Положить их на чуть-чуть высунутый язык.

Не забыть нагнуться над унитазом. За сидение держаться крепко, свободной левой рукой.

Указательный, средний палец мягким, прямым движением погружаются в глотку.

Откашляться, продышаться. Ничего ни откуда не убирать. С первого раза, конечно же, не работает.

Подушечками пальцев провести по дрожащей гортани. Один раз. И ещё.

Вот теперь — можно жмуриться. И можно сводить живот. Даже лучше сводить живот.

Рот держать открытым достаточно широко. Нет, не убирать пальцы. И не сглатывать. Желудок, тракт, шея прекрасно справляются с поставленной перед ними задачей.

Основной вес тела, конечно же, оставлять на упирающейся в сиденье левой ладони.

Откашливаться и ждать.

Нажать на металлическую кнопку сливного бачка, когда весь вкус выведется. Хотя бы, его основная часть.

Подавить желание подержаться за голову: пока что рано, хотя и очень ведёт. Прежде всего — подняться с колен и выпрямиться.

Открыть воду в раковине.

Руки моются не дольше, чем набирается только что слитый бачок. Их даже толком не от чего оттирать. Ну, как не от чего. Это не та грязь, которую выцарапывают вместе с кожей. Это грязь необходимая, очищающая. Она легко соскальзывает с леденеющих под струёй ладоней. Затирается в один слой медового душистого мыла. Можно даже и без нажима. Спокойным движением: сперва вдоль правой, потом, для проформы — вдоль левой руки. Тщательно их отереть друг о дружку, до первой пены, небольших пузырьков. До тех пор, пока всё же начнут слипаться. Вот теперь — разнимать. И чтоб заботливо гладить, мягко. Пальцами между пальцев. Они хорошо поработали и заслуживают быть чистыми.