- Да. Не знаю, - вздыхаю, морщусь, - мы что-то упускаем. Надо…

Но закончить мне не дает звонок внутреннего телефона. Аарон поднимает молча трубку и дергает уголками губ, слушая собеседника. А я опять утыкаюсь взглядом в собственные руки, ищу ответ, перебирая мысли.

- Пусть поднимаются, - бросает короткое в итоге Зарецкий и кладет трубку, насмешливо кланяется Дашке. – Твои подданные пожаловали, самая сильная ведьма Нового Вавилона, и я имел наглость их пригласить, надеюсь, у тебя нет возражений.  

Лебедева фыркает, чинно опускает руки на диван, медленно и с достоинством кивает. А потом не выдерживает и фыркает еще раз, громче, задорнее. Ее фырканье, короткий смешок странным образом очень просто и быстро разбавляет гнетущую, напряженную атмосферу. Ну действительно, какая королева, какая верховная в джинсах и толстовке с мультяшным сиреневым то ли пони, то ли пегасом и взъерошенным котом на коленях? Кот все еще, кстати, напоминает скелет, как будто не в коня корм.

- Нет, возражений нет, - пожимает плечами мелкая, в ее глазах искрятся смешинки, бледные щеки немного розовеют.

А с лестницы уже доносятся шаги, и еще что-то… Глухой и немного резкий стук, вторящий шагам. Очевидно, Данеш.

Аарон рассказал, кто именно помог ему меня вытащить, так что перед восточной я в долгу. И еще не могу понять, к добру это или нет. Пока ведьмы поднимаются, Аарон успевает смахнуть все фотки и документы в ящик стола, закрыть папки и крышку ноутбука.

И, скорее всего, в этом он прав. Ведьм, конечно, можно потом расспросить о том, что они знают о Ховринке, но рассказывать все вряд ли стоит.

- Надо выяснить у северной знает ли она, что делала в Амбрелле ее бывшая верховная и как давно, - озвучиваю я собственные мысли.

- Выясним, - кивает легко падший, садясь в кресло и притягивая меня к себе на колени. – И еще выясним, была ли она там сама, вообще был ли кто-то из обоих ковенов.

- Это вызовет подозрения, - хмурюсь, глядя в упрямые немного посветлевшие глаза.

- Ну и пусть, - безразлично пожимает плечами. – Нам это не помешает. Главное, чтобы они в саму Амбреллу не лезли. Но об этом позаботятся парни Гада. Я договорюсь.

Я успеваю только кивнуть, потому что в этот момент на пороге появляется Данеш. Входит в кабинет, почти вплывает, стуча своей тростью об пол, окидывает нас внимательным взглядом. Она старая, немного сутулая, с лицом, изъеденным морщинами, узловатыми скрюченными пальцами, и кожаными браслетами на тонких, пергаментных запястьях. А взгляд острый, внимательный, ясный, как и у волка, что венчает рукоятку трости.

- Приветствую тебя, Дарья, и вас, - кивает восточная нам сухо, проходя к креслу. За старой ведьмой в комнату неуверенно проскальзывают северная и какая-то японка.

- Драсьте, - кивает мелкая, так же пристально, как и Данеш за несколько секунд до этого разглядывала ее, рассматривает своих «подданных». – Привет, Тира, - чуть легче и более приветливо кивает блондинке. Японке тоже достается кивок и любопытный взгляд. Девушка… колоритная, не спорю, Дашку я понимаю.

Японка, как кукла: фарфоровая и вся… какая-то «преувеличенная». Слишком бледная кожа, слишком яркие губы, слишком черные волосы и слишком пестрый кимоно. На ее шее висит змея. Живая, потому что я вижу, как пусть и немного, но сокращаются мышцы под чернильной чешуей. У твари с ведьмой связь, пресмыкающееся ее…  екай, или как их там зовут?

- Встань, - тычет в мелкую тростью Данеш, и с очередным стуком упирает наконечник в пол, будто хочет пробить в нем дыру, - я хочу рассмотреть будущую верховную Москвы.

Дашка медлит лишь какие-то доли секунды, а потом поднимается на ноги, встает неспешно, улыбается открыто, смотрит скорее с любопытством. Я в ее возрасте послала бы на хер, и поэтому поведение Лебедевой меня снова удивляет почти до отвисшей челюсти и восхищает.

А над рукой Данеш, в том месте, где она касается головы волка, клубится серый дым, почти сигаретный. Я помню этого волка, и эти светящиеся холодные глаза.

Восточная качает головой:

- У тебя много привязанностей, будущая верховная, в тебе много человеческого.

Дашка молчит, и та же легкая улыбка продолжает играть на ее губах.

- Страхов тоже много, и сомнений, боли много, - продолжает ковыряться в мелкой ведьма, - обиды. Много мыслей пустых в голове, много тревог лишних. Избавься от них, - в который раз ударяет она тростью об пол, будто припечатывая собственные слова.

Ведьма права. Во многом… но…

- Все рано или поздно предадут, твои родители рано или поздно умрут, Аарон и эта собака оставят тебя, - наседает ведьма.

- Ну и что? – вздергивает тонкую бровь Дашка.

И мои губы расползаются в улыбке, несмотря на напряженные руки Зарецкого на талии и, казалось бы, еще секунду назад раскалившийся воздух. Я смотрю на северную и младшую восточную. Тира сжимает челюсти, но не отсвечивает, японка внешне выглядит невозмутимо, но скользкая дрянь на ее шее извивается и изгибается.

- Что ты будешь делать?

- Жить, - спокойно пожимает плечами Лебедева.

И я почти готова выдохнуть. Почти, потому что понимаю, что это еще не все, но так же понимаю, что Дашка все сделает правильно.

- Ты не удержишь ковены со всем этим, - взмахивает восточная рукой. – Ребенок своего времени, ты не приспособлена и не готова, не умеешь закрываться, не знаешь в чем и где твоя сила, ты…

- Так научите меня, - скрещивает Дашка руки на груди, не давая верховной договорить, вздергивает острый подбородок, смотрит упрямо. – Научите, закрываться, объясните, как удержать ковены, покажите, где, как и зачем.

Данеш усмехается едва заметно.

- Иначе, - добавляет мелкая после паузы, - я все просру, - разводит руками.

Данеш хохочет. Ее смех напоминает шелест кучи опавших листьев и стеклянной крошки. А я расслабляюсь окончательно, слышу короткий смешок падшего, вижу, как вытягиваются лица молодых ведьм.

Страйк, стервы.   

Я поднимаюсь с колен Аарона, и он удивленно вскидывает на меня взгляд.

- Вы справитесь без меня, - шепчу на ухо, - на самом деле, ты уже справился, даже лучше меня. Я готова была порвать темную, - уголки губ падшего поднимаются и тут же опускается, выражая непонятную мне эмоцию. – Я буду внизу.

Подхватываю свой ноутбук со стола и выскальзываю из кабинета. Они действительно справятся без меня. Я хочу кое-что проверить, хочу разобраться.

Потому что одна простая и в то же время нелепая мысль никак не дает покоя: кем становится эгрегор после воплощения? Что с ним произойдет, если он все же сможет воплотиться? И мне кажется, что я знаю ответ. Эгрегор такой силы станет… богом. Возможно, самым худшим, самым жестоким, самым отвратительным, чем даже древние. Богом, алчущим крови и страданий.