- Как уничтожить эгрегора? – я тру виски. Мне все это не нравится. Холодок ползет по спине и предплечьям. Я перевожу взгляд на Дашку. – Ты была в Ховринке, Даш?

Девчонка молчит. И мне, как и Зарецкому, ее молчание не нравится. И… даже если не была… Сила северной верховной перешла к девчонке, она теперь в ней, и, возможно…

Судя по желвакам на скулах Зарецкого, ему в голову приходит та же мысль, что и мне.

- Да, - все-таки неуверенно кивает мелкая, опускаясь на диван, зарываясь пальцами в шерсть Вискаря. Она не смотрит ни на меня, ни на падшего, отворачивается.

- Дашку собирались там принести в жертву, - продолжает вместо Лебедевой Аарон. – Я ее оттуда вытаскивал.

Я сжимаю виски сильнее. Мысль такая очевидная и такая простая натягивает мои нервы, обжигает холодом еще сильнее.

- Ховринка, очевидно, заражает тех, кто в ней был, тут ты прав. Но не просто заражает, а оставляет нить, привязку, чтобы потом найти, чтобы потом сожрать. Надо отыскать того, через кого она действует. Наверняка есть марионетка. Не может не быть.

- Надо, - цедит Зарецкий, на его скулах все еще желваки, в глазах плещется ад, он стелется по комнате и дальше. – Но сначала надо найти эту связь в вас и оборвать. Понять, кто еще из собирателей и ведьм может быть связан с больницей.

- Почему они? Почему не та туева туча народу, которая там шляется и живет постоянно? – спрашивает Дашка.

- Ведьмы обладают силой воплощения, перерождения и внушения, у них есть связь с мертвыми. Я не имею в виду воскрешение, - качаю головой, собирая с пола бумажки. – Но зомби, наговоры, умение внушать что угодно и кому угодно делает их идеальными. Собиратели – чистая сила, тут все просто. Псы из охоты Каина – безумие. Но безумие, которое все-таки можно контролировать.

- А бесы и демоны? Они темные, наверняка тоже появлялись в Ховринке…

- Наверняка, - кивает Аарон. – Но эгрегор… Этот конкретный эгрегор, очевидно, понимает, что убийство беса, демона, падшего всколыхнет слишком много дерьма. Возможно, не убьет его, но станет помехой.

- Полагаешь, оно торопится? – спрашиваю, хмурясь.

- Да. Понять бы еще, почему…

Зарецкий все-таки звонит Доронину, и их разговор дружеским назвать можно только обдолбавшись до розовых слонов. Аарон выплевывает слова, будто бросается в Доронина камнями. Исходя из обрывков фраз Глеба, которые удается расслышать, он радует тем же. И прежде, чем я успеваю спросить, кого убили, когда Зарецкий кладет трубку, падший делает еще два звонка: главе Контроля и главе Совета.

Пока он говорит, я заканчиваю складывать бумаги, пристраиваю их стопкой на стол и всматриваюсь в фотографии Ховринки. Должно быть место, где эта дрянь прячется, концентрируется и собирается. Место, в котором она хочет воплотиться. Что-то закрытое и неприметное, что-то, что все обходят стороной, просто не замечая: и люди, и сектанты, и бомжи, и даже души. Тем более, его должны обходить стороной ведьмы и собиратели. Но на него должен был, по идее, натолкнуться Игорь. Ведь он хотел мне что-то показать, не просто так предложил встретиться именно в Амбрелле. Озеров должен был найти это место. Возможно, оно есть в его записях…

Ага, действительно, почему бы ему услужливо не нарисовать тебе карту, Громова? Не пометить чертов склеп, или что оно такое, крестиком?

- Теперь у нас развязаны руки, - удовлетворенно тянет Аарон, заставляя вынырнуть из мыслей и повернуться к нему. Он выглядит чуть менее напряженным, растирает ладонью щеку, бросает небрежно мобильник в кресло. – Саныч начнет продвигать идею о сносе Ховринки муниципальным дядькам. Волков подключит своих парней. Доронина разрешено игнорировать, впрочем, как и светлого и всю их компашку.

- Наверное, это хорошо, - киваю. – Кого убили, Аарон?

- Некую Елизавету Нефедову.

Я чертыхаюсь. Потому что… Потому что в самом начале всего этого дерьма Лизке казалось, что за ней кто-то следит, потому что Нефедову охранял Ковалевский. Но что собиратель, вытаскивающий души умирающих в хосписах стариков, делала в Амбрелле? Как ее туда занесло? Получается, мы ошиблись…

- Что не так, Лис? – немного подается ко мне Аарон. Он чувствует мое напряжение и мои сомнения, кажется, что в этой комнате их чувствует каждый, даже кот дергает своими локаторами, заползая лениво ведьме на руки.

- Лиза забирала стариков из хосписов, - пожимаю плечами. – Ей нечего делать в Амбрелле. И я сомневаюсь, что она решила сходить туда на долбанную экскурсию, - я рассматриваю собственные руки. Думаю.

Мне почему-то кажется, что мы что-то упускаем, что все равно не видим всей картины. Хотя по сути так оно и есть. Осталось еще куча вопросов, на самом деле: почему Игорь поперся в Амбреллу, почему выбрал именно финикийский из всех возможных вариантов, почему не рассказал ничего никому толком, как эгрегору, если он действительно есть, удавалось столько времени скрываться. Он ведь должен обладать действительно чудовищной силой, чтобы делать все то, что делает. И зачем Игорю понадобилась я? Почему он хотел рассказать и показать все именно мне. Не любому другому собирателю. Список, конечно, штука занимательная и, возможно, действительно помог бы что-то понять, но… Кажется, что причина не только в этом.

В голове всплывают слова той твари про то, что он пришел забрать свое, про то, что его кто-то разбудил, и что все вокруг принадлежит ему. Про то, что меня отдали ему через тлеющие угли и грязь. А еще говорил, что я знаю лучше многих, что оно такое.

Если подумать, то да, знаю. Хрень, воплотившаяся в нечто живое благодаря чужой воле.

- Мы не знаем наверняка, - вроде бы соглашается со мной Аарон. – Попробуем, конечно, проверить. Может, удастся что-то выяснить.

- Игорь говорил, - я растираю предплечья, потом опускаю руки и снова рассматриваю собственные пальцы. Так легче сомневаться. Сомневаться в том, что мы действительно что-то нашли и гасить запал Аарона, - перед тем, как уйти, о первенцах и меди.

- О чем? – переспрашивает Дашка с дивана.

На самом деле ей бы вообще лучше во все это не лезть, не слышать и не знать. Но уже поздно сдавать назад, а поэтому я все-таки продолжаю.

- Ни о чем, - передергиваю плечами. - Сказал всего два слова: «первенец» и «медный». Больше ничего не успел. А эгрегор… сказал, что он спал, но его разбудили, что он спал, а сейчас собирается забрать то, что всегда принадлежало ему.

- Может, он говорил о душах? О сущностях, которые стягиваются в Амбреллу? – спрашивает Лебедева, не переставая чесать подбородок коту. – Тогда непонятно, почему оно не забрало их раньше. Вот же она, еда, - взмахивает тонкой рукой, - всегда рядом, как шведский стол в отеле с all inclusive.

- Они в том числе несут ему энергию, - реагирует первым Аарон, - только ее недостаточно, очевидно, чтобы воплотиться. Я помню, какие в Ховринке призраки, как будто под вечным кайфом, потерянные, пережеванные, они даже от людей скрываться нормально не могут.