— Порой нужно лезть по рвущейся веревке или ехать санями по тонкому льду. Делаю, что могу. Не выбираю условий. Работаю с данной мне ситуацией.

Мы молчим некоторое время. Смотрим на освещенный порт и огромную, сверкающую пасть мрака позади него.

— Значит, это случится здесь, — говорит он. — Место столь же хорошее, как и любое другое. Ты хочешь собрать их здесь. Всех. Амитраев, Змеев, Людей Огня, кирененцев, прочих с Побережья, жителей Сада. И Песенников. И множество песен богов, собранных почти со всего побережья. Они не знают, что ты хочешь сделать, Спящий-на-Дереве.

— Знают, — отвечаю я. Разговор с этим типом — словно череда ребусов.

— Ох, они знают, что ты хочешь поубивать Песенников. Вот только как? Всякий из них сильнее тебя. Но они не знают, что ты хочешь тут устроить, чтобы этого добиться. Чего ты хочешь на самом деле?

— Хочу прибраться. Хочу, чтобы мир сделался таким, каким был до нас.

— Осмотрись. Как он сможет стать таким, каким был? Ты хочешь, чтобы Ледяной Сад снова превратился в лаву? Может, хочешь воскресить убитых? Твои враги превратили Змеев в чудовищ и хотят, чтобы все сделались единой мыслью и могли действовать сообща. Однако это приводит к крови и крикам. Зато твой друг дал людям сухие дома, воду, знахарей. Научил их сидеть на месте и позволил работать водяным колесам. Это тоже должно исчезнуть? Как и то, чего твои Люди Огня научились от тебя? Они должны об этом забыть? Ты этого хочешь?

— Нет. Я не хочу мертвого снега, не хочу, чтобы мои люди потеряли память, и не хочу нового мира. Но я хочу забрать отсюда тех, кто его уничтожает, хочет изменить.

— Забрать?

— Одних забрать, других убить. Что же до прочего — пусть люди живут нормально. Пусть отстраивают то, что уничтожено, и пользуются тем, что построено. Без песен богов, непредсказуемых магов и всего этого дерьма. Разве что где-нибудь пусть останется немного этого — для тайны и мечтаний. Неопасная искорка, чтобы этот мир оставался исключительным. Я должен был убрать все следы, но среди них есть приязнь, доверие, братство по оружию и любовь. Потому я не хочу убрать все. Многие обращались ко мне за помощью, потому я хочу им помочь. Хочу, чтобы они выжили и были счастливы. Это то, чего я хочу и за что стану сражаться. А ты?

— Я? Я всего лишь странствую по миру и продаю деющие предметы. Наблюдаю. Слежу. И я поставил на тебя. Помнишь?

— Где моя птица, Воронова Тень?

— Ты почти не выезжал из дому — так зачем она тебе нужна?

— Как это? Два раза я был в земле Воронов. Он бы тогда пригодился.

— Птица — это птица. Наверняка у нее есть какие-то свои дела. А если что-то зовется Землей Воронов, то это еще не значит, что это земли, для воронов приязненные. Кое-что скажу тебе, Сидящий-в-Дереве. То, что случится, немного напоминает партию в короля. Когда она закончится, то — если все еще будешь жив — отвечу тебе на несколько вопросов. Тогда это уже не будет иметь значения, потому что игра закончится.

* * *

Никто никогда еще не видел здесь столько кораблей сразу. Пир, на который пришли только стирсманы и который я устроил на пляже, напоминал скорее вече. Толпа, к которой я кричал, стоя на бочке, каждый раз пережидая, пока они передадут друг другу всю важную информацию, пока она обойдет все море голов, передаваемая из уст в уста.

Весть о том, что Ледяной Сад нанимает корабли, обошла все Остроговые острова. И корабли прибывают. Торговые борта, «волчьи корабли», суда, Что охотятся на морских тварей. Каждый хочет заработать побольше серебра за поездку к Побережью Парусов и назад в Сад. Знают, что город платит и что стоит с ним вести дела.

Если мы выживем, когда все закончится, город останется стоять и дальше, а Фьольсфинн останется, и ему придется найти другое основание для экономики, чем эксплуатация серебряных месторождений и разбойничьи рейды. Город перестанет быть мрачной легендой, все будут знать к нему дорогу. Может, он начнет продавать изделия своих мануфактур? Зальет Побережье Парусов дешевой массовой продукцией made in Ледяной Сад? А может, хватит и просто запасов холодного тумана? Самого Ледяного Сада? Ведь тот, у кого есть это дерьмо, получит и деньги, и сбалансированный бюджет, сколько бы он ни сыпал серебром во все стороны.

Пока же это не имеет значения. Пока нужно просто выжить.

Я делю армаду на эскадры, обозначаю курсы. Они умеют плавать по несколько кораблей в группе; у них даже есть простейшая сигнальная система — знаки, подаваемые флажками, или коды, передаваемые с помощью щитов, вывешиваемых на бортах днем, и проблесков света — ночью. У них есть и своя внутренняя навигация, ориентация по звездам, по нюху и прочими таинственными чувствами, благодаря которым они знают, где что находится.

В море армада не производит такого ошеломительного эффекта. Одновременно видно всего несколько кораблей сбоку и за кормой, а потом паруса и паруса, все меньше и меньше, пока они не становятся маленькими пятнышками на горизонте. Немного напоминает регату.

Несколько раз в теснинах и вокруг островов делается тесновато. Тогда море наполняется маневрирующими кораблями, встает крик и топот на палубе, хоть корабли эти и просты в обслуживании, будто джонки, паруса регулируются с палубы, и не нужны для этого кабестаны, которые накручивает половина экипажа. Достаточно блока и нескольких человек. Но те, кому приходится ждать, ходят по кругу. Куда ни посмотри, видишь нос, режущий воду, словно лемех плуга, хлопают паруса, перекрикиваются рулевые, корпуса порой расходятся в нескольких метрах, случается и несколько неопасных столкновений.

А потом мой корабль отрывается от конвоя вместе с двумя бортами эскорта, означенными медной обивкой борта. Все три — под темными парусами без знаков.

Мы оставляем армаду за кормой и рвемся вперед через пустое море. Ни одного паруса на горизонте. Никто в этот год не поплывет на юг, не удастся организовать ни единого похода в поисках удачи.

И я уже знаю, отчего так.

Змеи захватывают корабли. В портах, на воде, вдоль берегов рек. Они не сжигают, не подчиняют поселения, не интересует их охота на детей, чтобы превращать тех в панцирных крабов. Теперь они хотят захватить все, что плавает. Нашли даже порт, над которым теперь развевается флажок с Танцующими Змеями. К счастью, это не Змеиная Глотка. Мое зимнее выступление в роли пророчествующего ледяного великана пригодилось, и они вовремя приготовились к обороне. Настолько хорошо, что ван Дикену жаль времени на осаду. Он спешит к морю, непокорными займется позже. Его хаотическая наступательная стратегия принесла плоды: теперь он лазит по Побережью Парусов, где пожелает, более того — владеет двумя рабочими станциями Червя в этих землях. Потому ему неважно, где именно он выйдет к морю. Загнал всех за валы и частоколы, загнал в леса и горы — или хотя бы разогнал. Объединившиеся кланы Побережья быстро заставили бы его сойтись в битве, которую он наверняка бы проиграл. А так он занимается каждым поселением отдельно, его отряды исчезают и появляются в разных местах, там, где их не ждут. Именно так все и выглядит благодаря наблюдению с воздуха. Хаос. Кажется, доктор ван Дикен обладает неупорядоченным и несистематическим мышлением, и в этом он хорош. Похоже, питает отвращение к «одномерной логике», как ему подобные называют прагматику связанных действий. В нормальных условиях он сразу же запутался бы и в собственных шнурках, но в этом мире у него под рукой всегда найдется магия, которая может помочь любой глупости.