– Я знала, что только твое великодушие спасет нас.

Пушкин не стал ей возражать. Он был уверен, что письмо – это пощечина наглому французишке. Упоминание о его «благородстве», может быть, и приглушало шлепок, но только для человека недалекого или такого, который не хотел замечать этой пощечины.

Секунданты ожидали ответа от Пушкина с большим нетерпением. Наконец, они его получили. Первым прочитал Соллогуб и передал д’Аршиаку. Он должен был принять решение. Виконт думал долго, а потом стал поздравлять Дантеса как уже жениха. Соллогуб также поспешил поздравить Дантеса.

Приняв поздравление, Дантес потянул руку к письму, но д’Аршиак отодвинул его: он считал, что знакомиться ему с ответом противника неприлично. Барон согласился: он вполне доверяет своему секунданту.

– Ну, что ж, – обратился Дантес к секундантам, – благодарю вас за услугу. Езжайте к Пушкину и поблагодарите его от моего имени за то, что он согласился кончить ссору… Мне бы хотелось, чтобы мы с ним стали друзьями. Так и передайте…

Обоих секундантов Пушкин встретил в гостиной. Услышав, что конфликт улажен, он побледнел. Нет, не такого он ожидал ответа. Впрочем, это дела не меняет: он доведет свой замысел до конца…

Виконт и Соллогуб передали пожелание Дантеса установить с Пушкиным дружеские отношения. Эти слова поэтом были встречены гневным блеском глаз.

– Между нами не может быть никакой дружбы, а между нашими домами – отношений.

Проводив секундантов, Пушкин зашел в столовую. Где в это время были все три сестры.

– Екатерина, поздравляю тебя невестой, – сказал он ровным голосом.

Наташа внимательно посмотрела на мужа. Выглядел он усталым и грустным… И все же она победила! Это она отвела от Жоржа смертельную опасность!..

Свадьбу можно объявлять!

Посовещавшись с фрейлиной, решили, что объявление можно сделать уже на следующий день, 18 ноября, на балу у Салтыковых. Там и примут поздравления будущие супруги. А после этого новость облетит весь Петербург.

Жених и невеста на балу, конечно, оказались в центре внимания. Дантес не отходил от Коко. Но все заметили, что Пушкин не ответил на поклон Дантеса, Наталья Николаевна была грустна и не танцевала… Ничего не понимали гости и даже близкие друзья Пушкина. Их недоумение обобщил в своем заключении Вяземский:

– За пятнадцать дней отсрочки дуэли неожиданно, непонятно для всех уладилась свадьба молодого Геккерена…

Сияя счастьем, Коко торопилась наверстать упущенное. С самого утра она уезжала к тетушке, где ее уже ждал барон. Он не мог бывать у Пушкиных, поскольку Пушкин не принимал его. Но это не огорчало его: став мужем Кати, он на правах ближайшего родственника станет бывать у них каждый день и каждый день видеть Натали.

Пылкость его чувств нисколько не изменилась, только теперь он их адресовал Катеньке.

Дом заполнила атмосфера предсвадебных хлопот. Появились швеи и модистки. Сестры, Наташа и Азинька, были заняты приготовлением приданого. Особенно усердствовала Натали. «Значит, смирилась, тихоня», – торжествовала Коко. Но Натали проявляла свое усердие, только когда рядом был муж. А потом у нее просто опускались руки, и она близка была к тому, чтобы разрыдаться.

Дантес везде в гостиных разыгрывал роль влюбленного, чтобы хоть как-то сгладить общее недоумение. Барон со своей ролью справлялся вполне талантливо.

Из голландского посольства начали поступать цветы и записки от жениха:

«Завтра я не дежурю, моя милая Катенька, но я приеду в двенадцать часов к тетке, чтобы повидать вас… устройте так, чтобы мы были одни, а не в той комнате, где сидит милая тетя. Мне так много надо сказать вам, я хочу говорить о нашем счастливом будущем, но этот разговор не допускает свидетелей… Весь ваш, моя возлюбленная…»

Суматоха в доме нарастает. Приехали из Москвы братья Гончаровы – Дмитрий и Сергей.

Дмитрий Гончаров, как старший брат и опекун семьи и поскольку отец был больной, передал Коко родительское благословение и на приданое десять тысяч рублей.

Пушкин понимал, что предстоящая свадьба никак не решает его замысла вырваться из безжалостного капкана «царской милости», семейной драмы, нищеты и сплетен всей этой великосветской своры. Дуэль, только дуэль может спасти его и честь его семьи…

Он садится за стол, берет в руки перо…

«Барон! Прежде всего позвольте подвести итог всему, что произошло…»

Пушкин остановился. Надо все взвесить, каждое слово… Успокоиться, никаких эмоций.

«Поведение вашего сына, – продолжил Пушкин, – было мне вполне известно и не могло быть для меня безразличным…»

Он не скрывал причин, вызвавших интерес Натальи Николаевны к Дантесу.

«Случай, – снова склонился поэт над письмом, – который во всякое другое время был бы мне очень неприятен, счастливо вывел меня из затруднения. Я получил анонимные письма. Я увидел, что время пришло, и я им воспользовался. Вы знаете остальное».

А теперь самое главное – унизительное поражение, которое потерпели Геккерены. «Я заставил вашего сына сыграть роль столь нелепую и столь плачевную, что моя жена…»

Речь о жене… Надо быть предельно аккуратным. Александр Сергеевич опять взялся за перо:

«…моя жена, изумленная такой пошлостью, не могла воздержаться от смеха, и сердечное волнение, которое, быть может, она ощущала при виде этой великой и возвышенной страсти, угасло в самом спокойном и вполне заслуженном отвращении…»

Кажется, с Дантесом покончено! Пора взяться за старика. Раздавить эту гадину!..

«Но вы, барон? Какова была ваша собственная роль во всем этом деле?»

Пусть знает старый сводник, что ему известны все его мерзости. Это он преследовал Натали, чтобы склонить ее броситься в объятия его сына, как бы умирающего от любви. Ничего не забыл Александр Сергеевич из того, о чем призналась ему жена. Пусть знают Геккерены, что жена ему доверяет.

Пушкин перечитал написанное, которое было испещрено исправлениями и поправками. Он взял чистый лист бумаги и начал переписывать все заново. И снова поправки… Новое письмо снова превратилось в черновик… Он устал… Надо оставить до утра. Убрал все бумаги в стол и вышел к ужину.

Уже в постели он подумал: как поступят Геккерены с готовящимся письмом, когда его получат? Неужели снова утрутся?..

Закончить письмо утром не удалось. Помешал приезд графа Соллогуба.

– Вы приехали очень кстати, – сказал Пушкин, приветствуя бывшего секунданта.

Пригласив графа присесть, Александр