Другая команда эпидемиологов планировала опровергнуть тезис, что с середины ХХ в. число погибших в ходе боевых действий снизилось. Они вывели свои цифры, опираясь на данные ретроспективных исследований гибели в войнах в 13 странах[812]. Спагат, Мак и их сотрудники изучили эти цифры и показали, что они сильно разбросаны и потому бесполезны для оценки динамики потерь[813].

Что касается 5,4 млн жертв (90 % из них от болезней и голода) гражданской войны в Демократической Республике Конго, цифры тоже оказались завышены[814]. Международный комитет спасения (IRC) подсчитал их, используя показатель довоенного уровня смертности, который был сильно занижен (потому что относился к Центральной Африке в целом, жизнь в которой благополучнее, чем в ДРК). Этот показатель вычли из уровня смертности во время войны, который был сильно завышен (поскольку данные поступали из районов, которым IRC оказывал гуманитарную помощь, — а это как раз районы, сильнее прочих пострадавшие от войны). Проект HSRP, признавая, что косвенные смерти в ДРК высоки — вероятно, больше миллиона человек, предупредил о недопустимости оценки дополнительных смертей по данным ретроспективных исследований, поскольку в этом случае вдобавок ко всем ошибкам выборки приходится еще и выдвигать сомнительные предположения о том, что было бы, если бы не было войны[815].

Удивительно, но HSRP собрал доказательства, что уровень смертности от болезней и голода в войнах последних трех десятилетий стремится не к повышению, а к понижению[816]. Может показаться, что ученые утверждают, будто война в итоге полезна для детишек и других живых существ, но они говорят не об этом. Ученые документально подтвердили, что смерти от недоедания и голода в развивающемся мире с течением времени стабильно снижаются и что гражданские войны, которые ведут сегодня группки повстанцев в отдельных регионах, не достигают той степени разрушительности, чтобы повернуть ход событий вспять. Более того, когда в зону военных действий спешно доставляются продукты и медикаменты, где они распределяются среди населения в периоды временного прекращения огня, прогресс может ускориться.

Как это стало возможно? Не все знают о перемене к лучшему, которую ЮНИСЕФ называет Революцией выживания ребенка (это касается и выживания взрослых, но дети до пяти лет — самая уязвимая категория, и на их спасение направлено значительно больше усилий). Гуманитарная помощь теперь лучше организована. Вместо того чтобы пытаться залить проблему деньгами, гуманитарные организации воспользовались открытиями в сфере общественного здоровья, выяснив, какие бедствия уносят больше всего жизней и какие средства максимально эффективны против каждого из них. В значительной мере детскую смертность в развивающемся мире вызывают четыре причины: малярия, диарейные заболевания (такие как холера и дизентерия), респираторные инфекции (пневмония, грипп и туберкулез) и корь. Все они предотвратимы или излечимы, и часто это обходится не так дорого. Противомоскитные сетки, противомалярийные лекарства, антибиотики, системы очистки воды, регидратационная терапия (немного соли и сахара в чистой воде), вакцинация и кормление грудью (снижающее заболеваемость острыми кишечными и респираторными инфекциями) могут спасти огромное количество жизней. За последние три десятилетия только вакцинация (которой в 1974 г. было защищено всего 5 % детей по всему миру, а сегодня — 75 %) сохранила 20 млн жизней[817]. Готовое к использованию лечебное питание, такое как Plumpy’nut — пакетики арахисовой пасты, которая, как говорят, нравится детям, может значительно понизить уровень недоедания и смертность от голода.

В совокупности все эти меры понизили человеческую цену войны и развеивают опасения, что рост числа косвенных смертей поглотит снижение потерь в ходе боевых действий. Согласно оценкам HSRP, во время четырехлетней войны в Корее около 4,5 % населения ежегодно гибло от болезней и голода. Что касается гражданской войны в Конго, даже если принять за истину самую пессимистическую оценку в 5 млн косвенных смертей, уровень смертности составит 1 % населения страны в год, что более чем в 4 раза ниже, чем в Корее[818].

Трудно увидеть проблеск надежды в судьбах развивающегося мира, где войны продолжают сеять неисчислимые бедствия. Попытки снизить количественные характеристики этих бедствий могут казаться бессердечными, особенно когда завышенные цифры используются в пропагандистских целях, помогая привлечь больше денег и внимания к проблеме. Но нельзя отказываться от морального долга правильно представлять факты, и не только для того, чтобы не лишиться доверия. Осведомленность, что в войнах по всему миру теперь гибнет меньше людей, может сокрушить цинизм аудитории, которая уже устала проявлять сочувствие и склоняется к мнению, что бедные страны — это ад кромешный без всякой надежды на улучшение. Определение факторов, способствующих снижению печальных цифр, скорее заставит нас делать вещи, улучшающие жизнь людей, вместо того чтобы хвалиться своим альтруизмом. Среди сюрпризов статистики есть несколько поразительных: например, тот факт, что упавшая с неба независимость, богатые природные ресурсы, революционный марксизм (если он успешен) и выборная демократия (если нет) могут увеличить количество жертв насилия; но есть и несколько скучных: эффективные правоохранительные органы, открытость мировой экономике, миротворцы ООН и арахисовая паста могут это количество снизить.

Среди всех видов насилия, на которые способен наш несчастный вид, геноцид стоит отдельно не только как самая гнусная разновидность, но и как та, которую почти невозможно понять. У нас не возникает вопроса, почему люди время от времени вступают в смертельные схватки за деньги, честь или любовь, почему они казнят преступников или берут в руки оружие, чтобы сразиться с другими вооруженными людьми. Но мысль, что некто захочет подчистую истребить миллионы невинных, включая женщин, детей и стариков, кажется, оскорбляет само наше представление о роде человеческом. Геноцид (убийство по признаку расы, религии, национальности или принадлежности к группе), политицид (убийство за политические взгляды) или демоцид (любое массовое убийство мирных лиц правительством или боевиками) — это убийства по категории жертв, совершаемые не из-за того, что люди делают, но из-за того, кем они являются, что идет вразрез с обычными мотивами наживы, страха и мести[819].