Звонок на Кировский завод. Там есть старый друг строителей инженер СКВ Н. А. Карпинский. Он вроде полпреда от парткома и дирекции еще с первых дней войны. Через пару часов балки уже на объекте.

– Теперь и вы, Федор Михайлович, наконец, убедились, что мы построим под носом у немцев настоящий укрепленный район, – подтрунивают товарищи над полковником Ф. М. Грачевым, возглавившим эти работы.

Грачев удовлетворенно сопит, дымя неизменной самокруткой.

– Нашли, чем хвалиться, – ворчливо отвечает он. – У себя под носом строим, а не у них. Лет пять назад надо было так строить, как сейчас.

– Мы про это и говорим, Федор Михайлович, – продолжают поддразнивать своего руководителя молодые инженеры. – Ведь в ту пору вы и генерал Бычевский строили на границах… Что бы вам тогда побыстрее все делать…

– А я про себя и говорю, – уже сердито отзывается Грачев, – я не забыл, как под ручку с бетономешалками от границы путешествовал в первые дни войны от рубежа к рубежу.

Подобные перепалки не нарушают слаженности в работе отличного коллектива Грачева, но имеют под собой некоторую почву. Мы, более старшее поколение военных инженеров, даже после уроков двух лет войны бываем иногда в плену сложившихся перед войной взглядов, теорий. Такие же, как Н. Н. Захарьин и С. А. Гуров, почти свободны от этого. Молодежь часто вносит свежее, оригинальное, смелое и в проекты, и в технологию производства работ. Когда при строительстве глубокого подземного командного пункта был обнаружен очень высокий уровень стояния грунтовых вод, это не испугало молодых инженеров. Проект дренажа и изоляции был блестяще решен А. К. Петровым. Конструкция сооружений удивила даже такого опытного подземщика, как И. Г. Зубков.

– Эх, жаль, что я залил свои шахты, сделанные для метро, а то бы передал вам свое хозяйство, – говорил он.

Говоров и Кузнецов частенько бывали на строительстве. Как-то и я приехал вместе с ними. Мы остановились у одного из котлованов. Из него вылезла молодая женщина.

– Бригадир Головлева, – доложила она. – На объекте работа ведется по графику. Двадцать шесть плотников. Боевых потерь нет. Огневая обстановка нормальная…

– Все женщины – плотники? – удивился Говоров.

– Плотники, товарищ командующий…

– А котлован кто отрывал?

– Мы.

– А кто бетонировать будет?

– Мы, товарищ командующий, – улыбнулась Головлева.

В это время из котлована вылезла группа девушек, обступила начальство.

– Выходит, вы совсем обходитесь без мужчин? – пошутил Кузнецов. Девушки зашумели:

– Ничего не поделаешь. Война. Приходится.

Когда мы попрощались с девушками, Кузнецов сказал, обращаясь к нам:

– Вот, товарищи, доля ленинградок. И какая жизненная сила в них! Помните, как поэт писал: «Гвозди бы делать из этих людей, крепче бы не было в мире гвоздей».

– Поэзии в их работе маловато… – хмуро отозвался Говоров, – надо поберечь девушек от артиллерийского огня. Вы подумайте об этом, товарищ Бычевский. Одинцов скоро поставит контрбатарейщиков ближе к Пулкову, и как раз здесь завяжутся дуэли. Сейчас стрельба редкая, а будет намного острей…

Через несколько дней Г. Ф. Одинцов действительно выдвинул вперед дальнобойную артиллерию. По приказу Ф. М. Грачева вблизи строительства были отрыты траншеи. И если огневой налет вражеской артиллерии становился особенно плотным, девушки укрывались там…

Бычевский Б. В. Город-фронт. Л., 1967. С. 276–285.

Из переписки Л. А. Дмитриева Л. А. Дмитриев – А. А. Дмитриеву

4.6.43

Здравствуй, дорогой папа! ‹…›

Во-первых, немного поподробнее о выставке весенних работ ленинградских художников. ‹…› Выставка на улице Герцена, ты, наверное, бывал в этом здании. Картин довольно много. Из всех работ, как я писал тебе уже в открытке, мне понравились штуки 3-4. И только одна картина до сих пор ясно встает перед моим взором, если я захочу ее представить. Не помню, какого художника. Называется она «Ленинградская пурга 1941», или что-то вроде этого. Нева. На льду стоят саночки детские, на которых лежит завернутый в белую простыню труп. Женщина с истощенным, дистрофичным, восковым как у покойника лицом, но, вместе с тем, прекрасным, полулежит на этих саночках, а кругом ветер и снег метет со всех сторон и заметает ее и, может быть, ее мужа или сына. ‹…› Вот эта картина понравилась мне больше всего из всей выставки и произвела самое большое впечатление.

Серовские работы, художника, который является сейчас ленинградским корифеем и которого всюду расхваливают, – огромные полотна и в самом большом количестве. Как художественные произведения – дрянь. Только одно в них – тема, души нет ни на йоту – позы, лица и выражения лиц везде одни и те же, одни и те же. Это какая-то халтура – разве можно создать в течение какого-нибудь года около десятка полотен, равных по величине Репинским и Суриковским и, пожалуй, больше двух десятков средних полотен! ‹…› Есть парочка очень хороших этюдов ленинградских, между прочим, того же художника, что написал «Вьюгу» ‹…› Жаль, что тебя нет, а то с большим бы удовольствием я прошелся с тобой по этой выставке, поделился своим мнением, послушал твое.

Заглянул на днях в книжный магазин и сразу же, конечно, подцепил книжонку, но, правда, очень удачно за пять рублей в довольно хорошем состоянии, без переплета, правда, с иллюстрациями Дорэ – «Потерянный и возвращенный Рай» Мильтона. Сейчас читаю Бальзака, взял из Бобиных книг. Принес сюда Гоголя «Миргород» и «Вечера на хуторе близ Диканьки». ‹…› Сегодня после обеда ходил в кино в город, тут около нас открылся кинотеатр, где и раньше было кино, но до сего времени не работало. Смотрел «Бесприданницу» – хорошая вещь! Островский все же всегда остается Островским.

11.6.43

‹…› Сейчас гражданским стали давать табак и папиросы, курящим ‹…›, причем им дают хороший табак и настоящие папиросы, нам же выдают так называемое «ММБ» -«матрас моей бабушки», «БТЩ» – «бревна, тряпки, щепки», «Зеленый шум», «Золотая осень» – вот все прозвища этого табака <?>, который курить невозможно и который, как видишь, довольно удачно назван всеми этими терминами.

Был я на днях в Горьковском театре на «Слуге двух господ» ‹…› Зрителей в театре очень много – поголовное большинство военных и женщины. Причем женщин даже еще больше, пожалуй, чем военных, причем и женщин военных очень много, ну а уж гражданских мужчин совсем не видно. Одеты все очень хорошо, между прочим, сейчас все одеваются как до войны никогда не одевались, откуда только набрали столько нарядов. Половина, очевидно, наворована из квартир эвакуированных, а половина выменяна в тяжелые месяцы, когда за кусок хлеба можно было достать все, что угодно.

17.6.43

‹…› Да, забыл я тебе написать о своей экскурсии в лекторий, где выступал Вишневский. ‹…› Рассказывал он свои воспоминания о Балтийском флоте и о моряках, с кот<орыми> ему приходилось сталкиваться в жизни. Говорит он все же здорово, очень красочно и увлекательно, и весь зал слушает его буквально затаив