– Где совок? – строго спросила я.

Элька удивилась и, пожав плечиками и испуганно глядя на меня, сказала:

– Неть!

Решив научить ее ответственности и аккуратности, строго приказала:

– Иди ищи!

Ребенок печально поплелся во двор искать пропавший совочек. Через двадцать минут, услышав невообразимый грохот в подъезде, я распахнула дверь… Увиденное потрясло! Моя трехлетняя дочка, как «бурлак на Волге», из последних сил тащила за собой огромную лопату, которой наш дворник дядя Паша убирал снег. Едва сдерживаясь от смеха, спросила:

– Что это у тебя?

– Лопатка, – гордо отрапортовал ребенок.

– Откуда взяла?

– Тама нашла! – был радостный ответ.

Качественная, однако, замена потерянному совочку. Я так и не поняла, как ей удалось дотащить такую махину до квартиры, но ведь не зря же говорят: «Своя ноша не тянет». Вышла на улицу. Проклиная всех и вся, по всем закоулкам двора, стеная, носился дворник Пал Палыч. Увидев меня, чуть не плача, стал жаловаться:

– Вот едрит твою через коромысло, – замысловатое ругательство в данном случае было, конечно же, к месту, – не успел на пять минут оставить лопату, как стырили, уволокли к чертовой матери! Ну глянь, чё творят, чисто звери, а не люди! Теперича вот придется платить с зарплаты, – расстроился он, – инвентарь все ж таки, а Антонина (наша домоуправ) в жисть не поверит, что сперли, опять скажет – пропил!

– Да не огорчайтесь вы так, дядя Паша, – успокоила я старика. – Лопата ваша у нас, дочка принесла.

– Элька, что ли? – не поверил дворник. – Да как же так-то? Она же еще совсем махонькая?! – изумился он.

– Маленькая, да удаленькая! – сказала я с гордостью. – Хозяйственная очень, чуть что бесхозное увидит – сразу в дом тащит!

– Ну и ну, – продолжал удивляться Палыч. Затем, порывшись в карманах своей телогрейки, вытащил облепленную махоркой конфету и вручил мне для моей «добытчицы».

С тех самых пор даже на минуту дядя Паша во дворе ничего не оставлял, а лопату в зимние снежные дни и вовсе постоянно носил с собой.

К действительности меня вернула пожилая женщина в белом халате.

– Здравствуйте, – поприветствовала она нас с Розалией, – меня зовут Василиса Васильевна, я воспитательница этой группы.

– Очень приятно.

Женщина располагала к себе и производила в отличие от ее начальницы хорошее впечатление.

– Это Ванечка, – показала она на моего маленького дарителя, – очень добрый мальчик, – и погладив ребенка по голове, нежно сказала: – ты иди, Ванечка, поиграй, а я с тетей… – Василиса вопросительно посмотрела на меня.

– Олей, – подсказала я.

– Да, с тетей Олей, – продолжала она, обращаясь к малышу, – поговорю.

Мальчишка вздохнул и, переваливаясь, как медвежонок, пошел к ребятам.

– Добрый очень, подарки любит делать, а жизнь-то у него такая страшная была! Видите, как выглядит, ему уже три, а тянет на полуторагодовалого. Мать оставила дома одного, а сама уехала на гулянки. Не появилась ни через день, ни через два. Хорошо, соседи плач услышали… – она помолчала, – еле-еле спасли: дистрофия и полный «букет» последствий. Очень шустрый и сообразительный, а физически развивается плохо. Да тут в общем-то все такие, поэтому…

Она не закончила свою мысль, потому что в дверях появилась еще одна воспитательница – молодая симпатичная девушка, которая вела за руку маленькую девочку. Едва мы взглянули на малышку, нам с Розалией стало плохо. Бритая головка с огромным, жутким свежезаживающим шрамом, лицо в царапинах и ссадинах, одна ручка кривая, видимо, после перелома, на запястьях странные алые отметины, как от ожогов. Ужас! Василиса покачала головой и тихо промолвила:

– Это Танечка, жертва родителей-садистов. Били ребенка постоянно, тушили о нее окурки. Видите шрамы на запястьях? Чуть не убили! Месяц лежала в больнице, сейчас вот у нас. Эх, – с горечью вздохнула воспитательница, – я бы таких к стенке ставила, а не просто лишала бы родительских прав! Звери, что тут скажешь! Да и зверями их назвать нельзя, животные не издеваются над своими детенышами, это просто нелюди!

Василиса Васильевна представила девушку:

– Оксана, наш медицинский работник.

Танечка грустно посмотрела на нас. Этакая маленькая узница семейного застенка. Бедный ребенок! За что? Как угораздило появиться на свет у таких садистов? Хотя… родителей, увы, не выбирают. Мне стало дурно.

Мы срочно вышли в коридор, и Роза дала мне таблетку валидола.

– Кошмар! Кошмар! – в шоке про себя повторяла Розалия. – Олечка, что же это делается на свете?! – на глазах у нее заблестели слезы.

Я сама готова была расплакаться. В горле пересохло. Какая-то мысль начала оформляться в голове… Наконец, все встало на свои места и, схватив подругу за руку, я сказала:

– Заберу к себе Марту и эту несчастную Танечку, в моей семье всем места хватит! Вылечим ребенка в Германии.

– Молодец, Ольга! – одобрила мой план Розалия. – А что муж скажет, не будет против?

– Ты что, Ефима не знаешь? – ответила я вопросом на вопрос.

Подруга кивнула.

– Конечно, знаю!

Мы стояли в коридоре и разговаривали, как вдруг сзади кто-то пискнул:

– Мама! – и, обхватив Розалию за бедра, крепко прижался к ней.

Роза испуганно обернулась. Сзади, вцепившись в брюки подруги и повторяя лишь одно слово «мама», стоял крохотульчатый светловолосый карапуз приблизительно двух лет от роду. Попытки оторвать его от Розы ничего не дали, и тогда она присела перед малышом. Он, не долго думая, обнял ее за шею и замер. Еще что-нибудь подобное, и я точно не выдержу, подумала про себя, держась из последних сил. Выглянула уже знакомая Оксана:

– Игорек… Гуляев, ты где?!

Услышав имя «Игорь», моя подруга вздрогнула и, прижав ребенка к себе, заплакала…

– Мать недавно погибла, под машину попала, – продолжала медсестра, – а отца нет, да, видимо, и не было. У нас почти месяц, а привыкнуть не может, маму ждет, а ее всё нет…

Тут уже моя Розочка заплакала навзрыд, глядя на нее, и Игорек залился слезами.

– Розочка, тише, не надо плакать, сынишку испугаешь, – пыталась я успокоить ее.

Она подняла залитое слезами лицо и вдруг… улыбнулась.

– Да-да, сыночек мой родной, – она подняла малыша на руки. Мальчонка крепко обнял ее за шею.

Вот и появился у моей подружки сын Игорек! «Это судьба, – подумала я, – как же я рада за нее!» Теперь нужно получить одобрение Олега, но это лишь формальность, в его великодушии и доброте я не сомневалась.

Где же Марта? Из дверей выглянула Макаровна и позвала меня в кабинет. В комнате пусто. Сердце замерло в ожидании. Прошло минут десять, прежде чем открылась дверь и снова появилась нянька. За ручку она держала маленькую Марту – коротко остриженную, сильно похудевшую, испуганную и совершенно потерянную. В руках девочки был тот самый любимый пупс, которого мы купили когда-то во время нашего совместного с Евой похода за покупками. Когда я увидела малышку с кукленком в руках, едва сдержала слезы. Она посмотрела на меня, потом на Макаровну. Та, подтолкнув девочку ко мне, ласково сказала: