Габби и все ей рассказать. Ей бы это понравилось. Словно сюжеты ее любимых романтических фильмов и книг стали явью.

Я улыбнулась Лиаму и едва не подскочила от неожиданности, когда мимо нас прошла группа шумных туристов. Мы стояли возле большого храма в Эклеоне на континенте Ночари. Здание было построено из крупных зеленых кирпичей и находилось в самом центре непроходимых джунглей – виноградные лозы и буйная растительность заявляли свои права на территорию, занимая любое доступное пространство. Вывеска над входом гласила, что храм был построен в честь этого района.

Я хлопнула себя по руке, и крошечное назойливое насекомое упало на землю. Мы ждали, пока люди пройдут мимо. Мы провели несколько мучительных часов в душном переполненном поезде. Поездка нас утомила, но это был единственный ближайший конвой, а мы не могли терять время.

Я вздохнула и скрестила руки на груди.

– Почему вы с Винсентом не сказали им правду?

– Потому что я знал, что это тебя беспокоит.

Я повернулась к нему.

– Зачем лгать?

Дело было не в чувстве вины. Я знала, кем я была, даже если Габби и Лиам смотрели на меня иначе. Я делала то, что должна, стараясь обезопасить единственного близкого мне человека. Но где-то в глубине души я переживала о том, что он обо мне думает, и это пугало меня больше, чем мне хотелось признать. Я не могла не задаваться вопросом, чувствовал ли он себя виноватым из-за этой вынужденной недосказанности.

– Иногда маленькая ложь лучше суровой правды. Справедливости ради, он погиб в бою. И не раскрывать им всю правду было решением Винсента, а не моим. Я узнал о том, что они родители Питера, только вчера, иначе я отвез бы тебя в другое место.

– Почему?

Лиам повернулся ко мне, и я выдержала его взгляд, чувствуя, что он собирается сказать что-то важное.

– Потому что ты ушла в себя с того момента, как узнала, кто они такие. Возможно, я не так давно тебя знаю, Дианна, но тебе есть что сказать. Твое молчание отдаляет тебя от меня. Оно меня убивает.

– Я не жалею об этом, Лиам. Ты же понимаешь? Я пошла бы на что угодно ради безопасности Габби. Я буду бороться, чтобы уничтожить любую угрозу. Она – все, что у меня осталось.

– Я прекрасно это знаю, – сказал он, но меня все еще мучило беспокойство.

Я злилась. Почему меня стало так сильно заботить то, что он обо мне думает?

– И что ты об этом думаешь… сейчас?

Я видела мелькнувшее в его глазах осознание – он понял, о чем я спрашиваю. В его взгляде вспыхнул жар, голод и животная потребность. Он наклонился вперед, прижал руку к моей пояснице и прижал меня к своему телу. Щекоча мое ухо своим горячим дыханием, он прошептал:

– Если бы мы не были так заняты поиском этой книги, я бы прямо здесь показал, как именно к тебе отношусь, – семью разными способами.

Мое сердце бешено колотилось, озорная улыбка озарила мое лицо. Я провела губами по изгибу его подбородка, наслаждаясь приятной шероховатостью его щетины.

– Всего семь?

– Давай сначала посмотрим, сколько ты сможешь выдержать.

Я почувствовала, как он улыбается, когда его рука обхватила мои ягодицы. Я вскрикнула, и его смех теплой волной отозвался в моем сердце. Он встал и повернулся обратно к храму, притянув мою спину к своей груди.

– Так вот что тебя беспокоит?

– Нет. – Я вздохнула. – Да.

– Ты боишься, что я плохо о тебе думаю? Я уже видел все, на что ты способна, но это не повлияло на мои чувства.

– Я убила его – или, по крайней мере, помогла это сделать. Так же, как убила несколько твоих людей.

– А разве я не сделал то же самое с твоими соратниками? – он чуть крепче сжал меня в объятиях. – Мы оба были ослеплены ненавистью и невежеством. Есть вещи, за которые мне стыдно по сей день. Но мы растем, учимся, добиваемся большего. Я не оправдываю ни тебя, ни себя, но я знаю, на что ты готова, чтобы защитить свою сестру. Я знаю, что Каден заставлял тебя делать… Кажется, ты считаешь меня чистым и добрым существом, но не забывай, что я – Губитель мира.

– Для меня ты чистый и добрый.

Лиам хихикнул у меня за спиной.

– Дианна, милая. Ты заболела?

– Замолчи. Я всегда была великодушной, – сказала я, игриво толкая его локтем. – Знаешь, у тебя тоже есть недостаток.

Его дыхание щекотало мне макушку.

– Неужели? Просвети меня.

– Ты драчун.

– О чем это ты?

– Я заметила это, когда мы начали спать в одной кровати. Когда тебе снятся кошмары, ты дергаешься и пинаешься. Не настолько сильно, чтобы причинить боль, но создается ощущение, будто ты пытаешься от чего-то убежать. Прошлой ночью было то же самое.

Он замолчал, и я испугалась, что сказала что-то не то.

– Я думал, что мои видения исчезнут, но, кажется, они стали только хуже.

– Кошмары?

Лиам кивнул, и я почувствовала, как между нами снова вырастает стена. Я обернулась, не покидая его объятия, и посмотрела ему в глаза.

– Лиам. Поговори со мной.

Его горло дернулось, и он посмотрел мимо меня.

– У моего отца, его отца и тех, кто был до него, были видения. Сны, которые предсказывали будущее. Ходили слухи, что от них мой прадед сошел с ума, и теперь я боюсь, что, возможно, меня ждет та же участь.

– Сошел с ума?

Он кивнул.

– Мой отец рассказывал, что его дед потерял рассудок, не сумев справиться с тем, что он видел, и теперь я боюсь, что могу пойти по тому же пути. Мне кажется, что я не смогу повлиять на ход событий, не смогу предотвратить то, что произойдет. Ты оказала мне неоценимую помощь, но, боюсь, даже ты не можешь справиться с ними.

Он заставил себя улыбнуться, отчего мое сердце сжалось от беспокойства.

– Это те же видения, что были в Мораэле?

Он коротко кивнул.

– А кошмар прошлой ночью? Это был он? Что должно случиться?

Боль и ужас промелькнули в его серых глазах – казалось, словно в них назревала буря.

– Это не имеет значения.

– Имеет, если это тебя беспокоит.

– Что меня беспокоит, так это то, что мы все еще ждем, хотя мы приехали позже положенного.

Его подбородок дернулся, и я поняла, что он больше не хочет говорить о кошмарах. По крайней мере, он доверил мне хоть что-то, но недосказанность меня беспокоила. Тем не менее я не хотела на него давить, не хотела просить о большем.

– Какое время назвала эта девушка? – спросила я, чтобы сменить тему.

– Она не «эта девушка». Ее зовут Ава.

Я закатил глаза.

– Да, да, прости. Ава.

Лиам фыркнул.

– Она – родная дочь Азраила. Это значит, что она Небожительница особого ранга. Ради приличия я представлю тебя как свою помощницу. Пожалуйста, постарайся вести себя уважительно и миролюбиво, – сказал он, прищурившись.

Я невинно