Что бы ни было ее причиной, экономическая стагнация является корнем множества проблем и бросает серьезный вызов государственным деятелям XXI века. Значит ли это, что прогресс был хорош, пока весь не вышел? Вряд ли! Во-первых, рост, скорость которого ниже, чем в славные послевоенные годы, это все еще рост – и, более того, рост экспоненциальный. В течение пятидесяти одного года из последних пятидесяти пяти мировой валовой продукт увеличивался, а это значит, что в каждый из этих годов (включая последние шесть) мир становился богаче, чем годом раньше[990]. К тому же вековая стагнация – это в основном проблема первого мира. Год за годом делать самые высокоразвитые страны еще более высокоразвитыми – непростая задача, но менее развитым странам есть к чему стремиться, и, по мере того как они перенимают лучший опыт богатых стран, их экономики способны расти очень быстро (глава 8). Величайшее на сегодняшний день в мире свидетельство текущего прогресса то, что миллиарды людей вырываются из крайней бедности, и этому рывку не угрожают недуги американской или европейской экономики.

К тому же рост производительности, вызванный развитием технологий, часто назревает незаметно[991]. Людям не сразу приходит в голову, как поставить ту или иную технологию себе на службу, да и для переоборудования заводов и изменения сопутствующих практик тоже необходимо время. Электрификация, к примеру, началась в 1890-х, но потребовалось еще сорок лет, чтобы экономика пережила тот резкий подъем производительности, которого все так ждали. Последствия компьютерной революции тоже запаздывали: производительность труда начала расти под ее воздействием только в 1990-е годы (что не удивляет тех, кто, подобно мне, приобщился к компьютеру довольно рано и посвятил множество рабочих часов установке драйверов для мыши и попыткам заставить матричный принтер печатать курсивом). Возможно, знание, как выжать максимум из технологий XXI века, пока еще копится за дамбой, которая вот-вот прорвется.

В отличие от экономистов, специалисты в области технологий уверены, что мы входим в век изобилия[992]. Билл Гейтс сравнил нынешние предсказания технологического застоя с (апокрифическими) заявлениями 1913 года, что войны остались в прошлом[993]. «Представьте себе человечество численностью в девять миллиардов, – пишут работающий в сфере технологий предприниматель Питер Диамандис и журналист Стивен Котлер, – обеспеченное чистой водой, питательной едой, доступным жильем, персонализированным образованием, первоклассным медицинским обслуживанием и экологически чистой общедоступной энергией»[994]. Этот образ навеян не мультфильмом «Джетсоны», но технологиями, которые уже работают или очень скоро поступят в распоряжение человечества.

Начнем с ресурса, который, наряду с информацией, представляет собой единственный способ сдержать энтропию и который буквально питает остальную экономику, – с энергии. Как мы узнали в главе 10, небольшие модульные ядерные реакторы четвертого поколения не подвержены авариям даже без контроля со стороны человека, не создают риска распространения ядерного оружия, подходят для серийного производства, просты в обслуживании, могут заправляться топливом неограниченное число раз и делают ядерную энергию экономически более выгодной, чем уголь. Солнечные батареи на базе углеродных нанотрубок будут в сотни раз эффективнее нынешних, подчиняя возобновляемую энергетику закону Мура. Полученную благодаря им энергию можно будет запасать в жидкометаллических аккумуляторах – теоретически такое устройство размером со стандартный транспортный контейнер способно обеспечить электроэнергией целый район, а размером с гипермаркет – средний город. Интеллектуальная электросеть сможет забирать энергию там и тогда, где она генерируется, а в нужный момент отправлять ее туда, где она необходима. Технологии способны вдохнуть новую жизнь даже в ископаемое топливо: проектируемые сейчас газовые электростанции с нулевыми выбросами вращают турбину непосредственно продуктами горения, вместо того чтобы терять энергию на кипячение воды, а потом связывают СО2 под землей[995].

Развитие цифрового производства, соединяющего нанотехнологии, 3D-печать и возможность быстрого изготовления прототипов, способно привести к появлению композитных материалов прочнее и дешевле стали и цемента, с использованием которых детали домов и фабрик можно будет печатать прямо на стройплощадках развивающихся стран. Благодаря нанофильтрации мы сможем очищать воду от патогенов, металлов и даже морской соли. Высокотехнологичные туалетные кабины, не требующие подключения к канализации, превратят человеческие экскременты в удобрения, чистую воду и энергию. Точная ирригация и оснащенные искусственным интеллектом и дешевыми сенсорами интеллектуальные системы водоснабжения способны сократить расход воды на треть, а то и вполовину. Генно-модифицированный рис, в котором неэффективный С3-фотосинтез заменен С4-фотосинтезом на манер кукурузы и сахарного тростника, будет на 50 % урожайнее, потребует в два раза меньше воды и куда меньше удобрений и к тому же будет прекрасно себя чувствовать в более жарком климате[996]. Генно-модифицированные морские водоросли смогут извлекать из воздуха двуокись углерода и продуцировать биотопливо. Дроны научатся следить за удаленными участками трубопроводов и железнодорожных путей, а также доставлять медикаменты и запчасти в труднодоступные районы. Роботы возьмутся за работу, которая не нравится людям: они будут добывать уголь в шахтах, заполнять полки на складах и заправлять постели.

Что касается медицины, «лаборатория на микрочипе» будет способна выполнить жидкостную биопсию и определить любую из сотен болезней по капле крови или слюны. Искусственный интеллект, с легкостью расправляясь с большими массивами данных о геномах, симптомах и историях болезни, окажется способен диагностировать недуги точнее, чем доктора с их шестым чувством, и будет прописывать лекарства, соответствующие индивидуальной биохимии больного. Стволовые клетки смогут корректировать аутоиммунные заболевания вроде ревматоидного артрита или рассеянного склероза, а возможно, и заселять донорские органы, органы животных или напечатанные на 3D-принтере субстраты собственными тканями пациента. РНК-интерференция позволит подавлять действие дефектного гена, например того, что мешает работать инсулиновым рецепторам. Лечение рака будет нацелено исключительно на клетки опухоли, вместо того чтобы травить любую делящуюся клетку тела.