Как и многие до него, сражение ничего не изменило. Грейфеллс остановил западное воинство, но не стал его разбивать. Герцог еще не оставил надежду на удачную измену.

Именно на ограниченности политических взглядов герцога основал свою стратегию Абд-эр-Рахман. Едва Грейфеллс отразил удар со стороны суши, как ему пришлось мчаться на запад, чтобы опередить атаку с побережья. В его отсутствие Рахман подготовил западное воинство к очередному удару.

Как раз тогда к нему присоединился Эль-Мюрид. Он посещал все собрания, слушал все дискуссии и изучал все карты. Свое мнение он держал при себе – его до сих пор преследовал призрак Вади-эль-Куфа.

Пришло известие, что Либианнин сдался Хоквинду и бин Юсифу. Битва была тяжкой, но Эль-Мюрид лишь пожал плечами, узнав о поражении:

– Они понесли немалые потери. Пусть и дальше тратят силы. Если мы пошлем больше солдат, противник сбежит в горы. Для нас сейчас важнее всего покончить с Итаскией.

Грейфеллс остановил свою армию на побережье. Ему пришлось основательно поднатужиться: восточные войска хоть и были в меньшинстве, но война их пока не измотала, и офицеры страстно желали добыть славу в бою.

Абд-эр-Рахман снова двинулся на север.

В конце концов Грейфеллс понял, что оказался в ловушке. Две армии собирались швырять его туда-сюда, словно волан, пока не столь крупные подразделения Рахмана проскальзывали мимо, сея хаос в тылу. Если бы он отступил, заняв оборонительную позицию вдоль ведущих в Итаскию путей, либо то, либо другое войско обошло бы его и пересекло Серебряную Ленту. Если бы под угрозой оказался сам город, он лишился бы поста командующего и всех связанных с ним надежд.

Его уже загнали в угол, и он ступал по тонкому льду. Он больше не осмеливался бывать в городе – толпа насмехалась над ним и забрасывала камнями. Еще больше ухудшали его положение известия с юга о партизанах и солдатах Гильдии, освобождавших прибрежные города. Людям хотелось знать, почему бин Юсифу и Хоквинду удается захватывать крупные города, в то время как сам он ни на что не способен. Терпение союзников Итаскии истощалось.

Нужно было одержать крупную победу.

Эсмат подошел к своему господину, подозрительно озираясь. Похоже, их никто не видел.

– Повелитель, – прошептал он, – к тебе явилась вражеская делегация.

– Ко мне? – удивленно переспросил Эль-Мюрид.

– Да, повелитель. Те, кто связывались с тобой несколько лет назад.

– Тот герцог?

– Его люди.

– Пусть войдут.

Возможно, из этого могло что-то выйти. Если бы удалось как-то нейтрализовать упрямство Итаскии… От бесконечной войны никому не было пользы. Его мечта озеленить пустыню никогда не принесет плодов, если вся энергия империи уйдет на борьбу с непримиримыми врагами.

Предложения Грейфеллса оставались теми же, но мнение Эль-Мюрида изменилось, о чем свидетельствовало возвращение в войско шагунов.

– Я объявляю герцога вице-королем всех северных территорий, – сказал он посланникам. – Не только Итаскии, но и Двара, Ива-Сколовды, Прост-Каменца и Шары. Он будет обладать неограниченными полномочиями во всем, что касается империи и веры. Взамен он должен признать власть империи, позволить свободное передвижение миссионеров и делать скромный ежегодный взнос на восстановление великих свершений империи. Во время войны или беспорядков он должен объявлять призыв людей на защиту империи.

Посланники восприняли слова Эль-Мюрида с некоторым сомнением, хотя он фактически предлагал Грейфеллсу империю внутри собственной империи, и ответили, что передадут предложение герцогу.

Герцог отнесся к нему лучше, чем ожидалось. Он составлял ответное письмо с согласием, когда ему помешали непредвиденные события.

Абд-эр-Рахман догнал итаскийское войско у Пяти Кругов.

Пятью Кругами назывались остатки обширного доисторического сооружения, образовывавшие крест посреди поросшей травой равнины по обе стороны от главной дороги из Итаскии в Малые королевства. Равнину окружали лиственные леса. Местные жители избегали мегалитов – слишком здесь ощущалась Сила. Среди камней собирались ведьмы на полуночные ритуалы.

Ни Грейфеллс, ни Эль-Мюрид не могли помешать развитию событий, когда две армии увидели друг друга. Абд-эр-Рахману не терпелось сразиться с потрепанным итаскийским войском, зная, что хватит одного сокрушительного поражения, чтобы лишить их союзников. Он сам выбрал равнину в качестве поля боя, хотя Круги могли послужить противнику в качестве укреплений, если его строй будет сломлен.

Он нанес быстрый и мощный удар, бросив в бой сперва легкую кавалерию, а затем тяжелую конницу. Северные рыцари разбежались, и конники Рахмана обрушились на итаскийскую пехоту. Если бы не Круги, их бы попросту вырезали всех до единого.

Сражение продолжалось до захода солнца. Итаскийцам некуда было бежать, но солдаты Рахмана не могли преодолеть внешние Круги: каждый раз, когда они угрожали это сделать, войска из большого центрального Круга переходили в атаку, поддерживая товарищей.

Эль-Мюрид оставил любые мысли о переговорах. На вечернем совете он объявил:

– Завтра мы отречемся от сил земных. Завтра я призову могущество Повелителя Воинств и обреку северян на гибель, окончательно и бесповоротно.

На него с любопытством уставилась сотня глаз.

Эль-Мюрид взглянул на них в ответ. Эти люди были в первую очередь воинами и лишь потом его последователями. Вера не имела особого значения для их профессии, и их более не вдохновлял дух Всевышнего.

Нужно было зажечь в них новую страсть.

– Завтра я брошу вызов язычникам. Я покажу им, что такое гнев Господень. Я обрушу на них огонь возмездия и заставлю рыдать в поисках защиты у своего темного господина. Они побегут от меня, подобно побитым псам. Шагуны, помогите мне.

В войске Абд-эр-Рахмана имелась лишь горстка солдат-чародеев. Их было столь мало, а их способности столь жалки, что Рахман редко прибегал к их услугам. Эль-Мюрид провел час наедине с ними.

Наступило утро. Воинство выстроилось в боевой порядок, и вперед вышел Ученик в белых одеждах. Его сопровождали двое Непобедимых, неся знамена Всевышнего и Второй империи. За ними следовали одетые в черное шагуны. Эль-Мюрид остановился на холме на расстоянии полета стрелы от самого южного Круга. Шагуны образовали вытянутый полукруг вокруг него и его знаменосцев.

Над баррикадой из камней виднелись лица врагов. За ночь итаскийцы повалили мегалиты наземь. Ученик чувствовал охватившее их напряжение и страх.

Опустившись на колено, он склонил голову и произнес молитву. Затем он встал, окинул взглядом противника и поднял руки и лицо к небу:

– Услышь же меня, Господь, Повелитель Воинств! Слуга твой молит тебя обрушить чашу гнева твоего на тех, кто оскверняет истину! Одолжи слуге твоему безмерное могущество, дабы он мог воздать им должное за их бесчестие! Услышь меня, Повелитель Воинств!