Существовал такой обычай на пирах, что воины, разгоряченные крепким пивом, между разными обетами за кабком, клялись достать себе славную красавицу или погибнуть в случае неудачи. Нередко случалось, что любовник успевший снискать расположение родственников своей милой, покидал свой город, убегал с нею в лес и селился глуши. Следы этого старинного обычая похищать девиц и отнимать их силой встречаем в древних законах, запрещающих подобные поступки; эти законы предписывают, чтобы мужчина обращался с сватовством к родственникам девушки, а не уводил ее силой.

Вообще женщина наполняет собой жизнь Севера. Она занимает главное место в его сагах. Она присутствует на пирах, народных собраниях, при всяких торжествах. Когда собирались на пир, женщины садились за стол рядом с мужчинами, пили из одного с ними кубка и в этом не отставали от них; они посещали общественные игры, с особенных высоких мест смотрели на игру в мяч, на состязания в стрельбе из лука, в борьбе и других военных упражнениях.

Молодые люди не были равнодушны к женскому вниманию, какое обращали на себя лучшие из них. В домах дочери пользовались свободой, дозволяемой приличием. Знатные имели свои терема (Jungfrnbur); но это не мешало им принимать участие во всех домашних делах; они могли выходить и выезжать, им дозволялось принимать посещения мужчин, принадлежавших к родственникам, или коротким знакомым дома.

В пример можно привести Ингигерду, дочь Олафа Скеттунга. Два королевских скальда, Гицур Сварте и Отар Харрте, привели к ней своего земляка, исландского скальда Хильти Скеггасона, посла норвежского короля, Олафа. Он никак не мог склонить Олафа Скетконунга к миру со своим королем. Королевна приняла их очень ласково: они долго пировали у нее; Хяльти был с большими угощениями, и Ингигерде так полюбилась его беседа, что она просила скальда навещать ее чаще. Хяльти исполнил просьбy; заведя речь о короле Олафе, он успел получить признание Ингигерды, что она постарается внушить отцу лучшее мнение об его государе. Это, впрочем, не удалось, но благодаря рассказам о прекрасных свойствах своего короля хитрый Хяльти вызвал у королевны признание, что она не прочь от супружества с королем Олафом.

Если отец хотел почтить гостя, то, по обыкновению, прекрасная дочь хозяина подносила гостю кубок с вином и немного отпивала из него. Из примеров приведем два следующих Во времена Ингьяльда Илльраде седерманландский король, Гранмар, с большими почестями принимал у себя морского короля, Хьерварда Ильфинга, случайно приставшего к берегам его. Он велел своей красивой дочери, Хильдигунн, поднести вождю викингов серебряный кубок с пивом. Подошедши к королю, она сказала ему приветствие: «Желаю счастья вам и всем Ильфингам и здоровья Рольфу Краке».[417] Потом она выпила кубок до половины и подала его Хьерварду. Принимая кубок, он схватил ее руку и просил сесть возле него и пить с ним. Она заметила, что у викингов не принято пить из одного кубка с женщинами, «Но на этот раз, — отвечал Хъервард, — я забываю наши правила, чтобы пить вместе с тобой». Они сидели рядом целый вечер и много разговаривали. На другой день викинг просил у Гранмара руки Хильдигунн — и получил ее.

Эйстейн Бели, один из зависимых королей Рагнара Лодброка, также велел дочери, Ингеборг, поднести кубок этому королю.

Северная, женщина не знала принуждения, снедавшего жизнь ее у других народов; она была свободнее, и участь ее во многих отношениях счастливее древних греческих женщин. На Севере она была украшением мужских обществ; скандинавы любили ее беседы. Она имела сильное влияние на мужчину; с ней соединялось много событий и приключений; много ужасных ссор выходило из-за нее. Когда спросили исландского старшину, Хрута, хороша ли племянница его, юная Халльгерд, он отвечал; «Так хороша, что наверное будет несчастьем для многих мужчин». Его предсказание сбылось. Сочувствие к женской красоте видно во всех старинных сагах и песнях. Самый язык скандинавов так богат особенными наглядными описаниями женственной красоты, что в этом отношении нисколько не уступает другим. Хавамаль (Речи Высокого) так воспевает власть любви над умами северных людей:

Нередко бывает мудрец безрассудным от сильной страсти.[418]

Отцы заботились о чести дочерей столько же, как и о своей собственной. Честность и целомудрие не только считались лучшим украшением девушки, но и составляли одно из условий, без которых она теряла всякое право на уважение и не могла ожидать себе приличного жениха. Ни один отец не терпел шатунов, Husgaungur: так назывались молодые люди, навлекавшие на себя подозрение частыми посещениями к девушкам. По древним исландским законам, изгнание грозило всякому, кто насильно поцелует свободную девушку или позволит себе другую личную шалость; если же это случалось по доброму согласию девушки, а ее родные приносили жалобу, то виновный присуждался к денежной пене в три марки. Готский закон говорит следующее: «Если возьмешь женщину за руку, плати полмарки и в случае жалобы ее; если за локоть — плати восемь эйриров; если за плечо — пять эйриров, если за грудь — плати эйрир и т. п.». За самый наглый поступок с женщиной закон не налагает и пени: «Многие терпят наказание, — прибавляет он, — когда дойдет до того». Та же заботливость о правах видна и в постановлениях относительно неосторожных шалостей с женщиной, когда при этом случае обнажится голова ее или изорвется платье и т. д.

Приключение Уни, или Уборни, сына шведа Гардара, показывает, как поступали норманны в тех случаях, когда свободная девушка поддавалась соблазну и лишалась чести. Он с 11 товарищами прибыл в Исландию и зимовал там у Лейдольфа, давшего ему приют со всеми товарищами. Дочь Лейдольфа, Торунн, допустила Уборни соблазнить себя и сделалась беременной. Соблазнитель весною бежал со всеми товарищами; Лейдольф догнал, его, требовал., чтобы он воротился и, для сохранения чести его дочери, женился на ней. Когда Уни отказался, стали сражаться. Лейдольф опять пригнал беглеца к своему двору; у Уни пало много товарищей. Он обещался жениться на оскорбленной девушке и жить на дворе Лейдольфа, но в отсутствие Лейдольфа бежал в другой раз. Рассерженный отец опять догнал его и изрубил со всеми товарищами. Древние законы Швеции называют падшую девушку miskwina копа fadhurs ok modbor — женщина, зависящая от милосердия отца и матери; родители могли поступить с ней как хотели: или прощали ее, или лишали прав честной дочери. Строгие правила древности в подобных случаях и немногие примеры таких падений в сагах вызывают предположение, что родители редко могли сетовать на беспорядочное поведение дочери. Страстные желания спокойнее на Севере, у народов с строгими семейными нравами и у людей, ведущих постоянно трудовую жизнь.

Честные правила и красота женщины имели для северных жителей двойное достоинство, если соединялись с здравым умом, с чувством собственного достоинства и твердым духом. Верили, что эти качества переходили от нее к детям, почему особенно уважались знатными женихами. На это указывают слова Лодброка: «Я выбрал для своих сыновей такую мать, которая передала им бесстрашное сердце».