Метет с утра метелица.

И по полям, холмам и логам

Пушистым снегом стелется.

Бегут лошадки дружно, бойко.

Белеет даль безбрежная.

Крепка перцовая настойка,

И степь такая снежная…

«Сохнет девица-рябина…»

Сохнет девица-рябина

Сиротою в чистом поле,

Как и я здесь, на чужбине

Гибну в ласковой неволе.

Не поможет ей подпора,

Как и мне заботы милой.

Ей расти бы у забора,

Жить бы мне в стране любимой.

1954

«Дождь, как червь в сухой доске…»

Дождь, как червь в сухой доске

Больно сердце точит.

Осень в рыжем колпаке

Под окном хохочет.

От заката до зари

Дни бегут за днями…

Тускло светят фонари

Мокрыми глазами.

Мир, как каменный острог,

Весь окутан мраком

И блестит асфальт дорог

Жидким, черным лаком.

1958

«Постригся лучше бы в монахи…»

Постригся лучше бы в монахи:

Отмаливал свои грехи,

Меня не мучили бы страхи

Ни за семью, ни за стихи.

Вставал бы утром на рассвете,

Молитвы стал бы я творить.

Отрёкся-б от всего на свете,

Не стал бы в грешном мире жить.

Зимой ходил бы без ботинок,

В одном хитоне, без белья.

Но, к сожаленью я не инок

И не паломник даже я.

Ну что же, ведь не без тропинок

Пути земного бытия.

1982

«В этой жизни я прохожий…»

В этой жизни я прохожий

Заблудившийся в пути.

Укажи дорогу, Боже —

Эти горы перейти.

Слева пропасть, справа тоже

И туманы впереди.

По такому бездорожью

Ни проехать, ни пройти.

Что-же делать? Но негоже

Слепо, глупо лезть в капкан.

Бог поможет – воля Божья

Проведёт и сквозь буран.

1984

ПОД НЕБОМ МЕКСИКИ

Улыбнись, сеньорита Альвера,

Наклонись ты ко мне на плечо.

Не увидит никто под сомбреро,

Как целуемся мы горячо.

Может быть, посидим на полянке?

Расстелю я наваго с плеча.

Знаю, знаю, что кровь мексиканки,

Как текила, крепка, горяча.

Ну, целуй, сеньорита Альвера,

Ну, целуй же ещё и ещё!

Не увидит никто под сомбреро,

Как ты любишь меня горячо.

«В моих стихах нет яда вроде…»

В моих стихах нет яда вроде,

Скорее горечью полны.

Одни – рожденные на фронте,

Другие – отзвуки войны.

Прекрасна жизнь и мир чудесен,

Земля Господня хороша,

Но мне не до веселых песен:

Войной надломлена душа.

Друзья уснули непробудно,

Сердца их превратились в прах.

Живым не лучше, очень трудно

Преодолеть тоску и страх.

Спасаться вечно от гонений

Устал, как белка в колесе.

Больное наше поколенье —

Душою мы калеки все.

1996

Поэтам

Всей жизни смысл с искусством связан,

Коль одаренный человек.

Творить без устали обязан

До гроба свой недолгий век.

И ждать спокойно и смиренно,

Пока прийдёт, настанет смерть.

Известно, что все в жизни тленно:

Должно живое умереть,

Такая грустная тревога,

Порою навивает страх.

Не может быть, чтоб дар от Бога,

Бесславно превратился в прах.

Не прах, а клад-плоды таланта,

Не гибнет, а живет века.

Уход из жизни не расплата

И не последняя строка.

1996

«Стихи мои – грехи мои…»

Стихи мои – грехи мои —

Стихи мои – враги мои.

Одни меня клянут за них,

Чту благодарность от других.

И это, и то давят грудь,

И не дают мне отдохнуть.

Под гнетом тяжести такой,

Навек отравлен мой покой.

1998

Трубецкой (Нольден) Юрий Павлович

(1902–1974) – поэт, прозаик, критик, мемуарист

Родился в 1902 году в Риге; детство прошло в Петербурге. Учился на врача; во время Гражданской войны жил в Крыму у Волошина, затем в Баку (был членом Цеха поэтов, руководимого Вяч. Ивановым) и на Украине. В 1930-х гг. был арестован; отбыл 10-летний срок в лагерях БАМлага. Спасся, как он сам писал, тем, что «был врачом и меня заставили работать по этой части». После освобождения жил в Киеве, ушел вместе с немецкими частями в Германию. Мечтал жить в большом центре, где кипит литературная жизнь, но за неимением средств до смерти жил в Дорнштадте (земля Баден-Вюртемберг). Последние годы провел в старческом приюте.

Отсутствие литературной среды восполнял перепиской со многими деятелями литературы русской эмиграции: И. Буниным, Б. Зайцевам, Г. Ивановым, Г. Адамовичем, И. Одоевцевой, Ю. Терапиано и др. Представлялся сыном скульптора и художника Паоло Трубецкого, что подвергается сомнениям современными исследователями[97], как и его воспоминания о встречах с Блоком, присутствии при аресте Гумилева, многочисленных встречах с Ахматовой, Кузминым и Маяковским.

Стихи начал писать с 13 лет. Впервые опубликовался в суворин-ском еженедельнике «Лукоморье» (1916). Автор трех поэтических сборников: «Петербургские строфы» (1946), «Двойник» (1954) и «Терновник» (1962). Как считал Г. Струве, большая часть стихов «мало чем отличается от сборников парижских поэтов», т. e. неоригинальна. Тем не менее, И.А. Бунин утверждал, что у Трубецкого «несомненно есть поэтическое чувство»[98].

Наибольший интерес представляют стихотворения, передающие настроения поэта, отлученного от Родины. Понимая, что «в жизни есть не только лишь потери, / Не только суеверие и мрак», Трубецкой в основном пишет об одиночестве и бесцельности жизни. «Русское поле.